всё обрано – тюфяки, одеяла, посуда, подушки, 5 швейных машин, сукна серого 100 аршин, пряжи 16 пудов, оленьих шкур 28 штук, тюленьих шкур 40 штук, керосину 300 пудов, самоваров 15 штук, скатерти, полотенца, тулупы, рясы, теплые сапоги, вообще, что в рухальной было хорошее, все взяли, оставили только худое, еще уцелело, что только было спрятано. При сдаче Печенгской местности Финляндии большевики хотели окончательно все увезти из монастыря, и монахов – в Мурманск, но не успели это сделать, скоро заняли эту местность финны. Церковное имущество было увезено на 20 верст большевиками, но вернули обратно. После такого грабежа недолгое время печенгская братия жила спокойно, последовало отбирание имущества финнами. Отошло во владение правительству следующее: нижний весь монастырь, большой двухэтажный корпус, гостиная, кладовые, конюшня, кузница, лесопильный завод с электрическим двигателем, церковь. Нам разрешено служить только два раза в год, в память избиения братии шведами, и еще много домов и сараев отобрано финнами. Подробное описание, написанное письмоводителем, прилагаю. Спасибо, урезали хорошо, умеют делить. А вознаграждения за отобранное имущество у монастыря, нам местное финское начальство сказали, что не будет. […]
О Соловецком монастыре сообщаю следующее: прошлый год были люди в Печенге из г. Архангельска, говорили, что в Соловецком монастыре сделана ссыльная тюрьма, управляется монастырь комиссаром, настоятель и соборные в количестве восьми человек увезены в Архангельск в принудительные работы, и 80 иноков взяты на войну. В данное время как там живут иноки – неизвестно, комиссары держат в большом секрете. Когда пароход приходит из монастыря в г. Архангельск, на пароход никого не пускают, комиссар и еще четверо с ним идут в город, берут, что им нужно, и уезжают обратно.
Выше всего прописанного в заключение скажу: ничего, еще жить можно, кое-какие есть средства, если не будет еще грабежа от иноплеменников. Оказывается, Иакинфу игуменство-то на пользу, лицо стало покруглее и ручки попухлее. Живется не как на Предтече [имеется в виду Предтеченский скит].
Земно кланяюсь всем соборным, письмо прочитаете, наверное, во время чая, приятно кушать. Отец эконом, наверно, на Предтече безмолвие водит, передайте ему поклон. Не пожелает ли он к нам на Печенгу? Места-то для безмолвия очень удобные здесь, пять пустынных келлий, есть свободные, на выбор может занять. Вот что маленько может страшить – медведи у нас есть. Зимой их не видно, в берлогах лежат, а летом можно наткнуться на него. Но пустынники не должны бояться медведей.
Простите, писать-то не мастер, не логично выходит. Впредь намерен я вам писать и вас прошу, не отказывайте нам возвещать нам о дорогом Валааме.
Пребываю сомолитвенник ваш игумен Иакинф с братией».
О состоянии монастырского хозяйства на первых порах настоятельства игумена Иакинфа можно судить по его письму, направленному 4 июня 1922 в Финляндский Монашеский Совет:
«Уведомляем вас, что вследствие смутного времени Руси в 1919 и 1920 гг., реквизиций и несуразного пользования
