обиде, которую юный Спиноза – пожалуй, без всякого умысла – ей нанес.
Сперва его подозревали в симпатиях к христианству. Потом, как считается, попытались его подкупить. Следом, как об этом рассказывает Пьер Бейль в своем Словаре, где статье о Спинозе отведено немало места[7], его попытались убить. В конечном итоге, когда Спиноза под угрозой расправы покинул родной город, община выступила с официальным его отлучением (акт отлучения датирован 5416 – то есть 1656 – годом, еще точнее – 27 июля, то был четверг; в том же году, таким образом, Спиноза бросает работу на предприятии отца и покидает Амстердам). Отлучение и бегство по всем символическим канонам было отмечено и переменой имени – пускай только косметической переменой: «Что такое были для него раввины по сравнению с Декартом? В нем он нашел учителя, достойного его духа и его чувства природы. Он перестал теперь быть иудеем и заменил имя Баруха равнозначащим именем Бенедикта. Так называет он себя в своих письмах и работах»[8].
Отсель начинаются годы скитаний, следы которых известны нам не в событиях, но в философских текстах, которым Спиноза и посвящает практически всё свое время: его места жительства – Ринсбург близ Лейдена, Ворбург близ Гааги, затем – и теперь уже до конца – сама Гаага; его драгоценные тексты – «Краткий трактат», «Принципы философии Декарта», «Богословско-политический трактат», конечно же «Этика», работа над которой продолжалась фактически до последних дней его жизни[9].
Скиталец, само собой, не мог прокормить себя философией (оно и звучит, причем до сих пор, как-то комично), но, к счастью, имел ремесло: он очень искусно точил стекла для линз и всевозможных оптических приборов, которые пользовались большим спросом[10] (также известно, что Спиноза был неплохим портретистом, однако едва ли он зарабатывал этим на жизнь). Ремесло позволяло ему выживать и отводить так много времени, как это возможно, на основные философские труды, включая сюда и обширную переписку.
Философ был скромником и аскетом. Показательно, что даже и даровое, гарантированное богатство было ему ни к чему. Известна такая история: Симон де Врис, хороший знакомый философа из Амстердама, в знак своего почтения просил принять от него 2000 флоринов, Спиноза, однако же, отказался; тогда упорный де Врис попытался записать на философа завещание, но последний опять отказался и попросил вписать в завещание не его, но брата самого де Вриса из Шидама; амстердамский самаритянин так и поступил, но с условием, что часть денег из завещания брату всё же достанется Спинозе в качестве пожизненной пенсии, и, хотя пенсия составляла 500 флоринов, Спиноза таки (поняв, что ему от этих денег уже не отделаться) сократил свою пенсию до 300 флоринов; после смерти философа тот же самый брат де Вриса из Шидама всё же добрал тем, что заплатил все долги опочившего. Одним словом, поверим мы в эту историю или нет, всё же нельзя отрицать, что она презабавна и характерна.
Последним местом жительства
При жизни Спинозы были изданы лишь две его работы: «Основы философии Декарта» 1663 года, подписанные именем философа, и «Богословско-политический трактат» 1670, изданный анонимно и с указанием фиктивного места публикации. Но вскоре после смерти Спинозы, в 1677 году, были изданы его посмертные сочинения («Opera posthuma»), включавшие в себя «Этику», «Политический трактат» (не путать с «Богословско-политическим трактатом»), «Трактат об усовершенствовании ума», собрание писем и грамматику еврейского языка. Значительно позже был опубликован и затерявшийся ранний текст Спинозы под названием «Краткий трактат о Боге, человеке и его блаженстве», иногда также называемый «малой Этикой».
«Чтобы быть свободным и не нуждаться в чужой помощи, он должен был зарабатывать себе средства к существованию. Мудрое предписание Талмуда возлагает на еврейских ученых обязанность изучить наряду с их наукой какое-либо ремесло или механическое искусство, чтобы в этой работе отдыхать от умственного напряжения, необходимого для чтения и исследований Писания. Так как дух не может быть всегда деятельным, то именно для талмудистов подобное занятие казалось полезным и благодетельным, чтобы в их жизни не было места праздности, этому источнику дурных привычек. Конечно, в этих целях Спинозе не нужно было исполнять предписание Талмуда. Но ему необходимо было, наряду с философией, которая была его единственным призванием, занятие, которое давало бы ему пропитание, и он сумел соединить его со своими математическими и физическими работами: он изучил в Амстердаме искусство точить оптические стекла, которым, как мы знаем, усердно занимался и Декарт, и, по утверждению Колеруса, стал таким искусным оптиком, что его стекла повсюду искались, и даже оставшиеся после его смерти стекла были проданы по хорошей цене». – Там же. С. 57.
