не спеша. По дороге он переложил оба письма в нагрудный карман рубашки и быстро зашагал к автобусной остановке.
Отчёт для завода переделали за два дня, подправив кое-что в мерах по охране труда и в общих предложениях по профилактике профессиональных заболеваний. Но директор института его упорно задерживал «на всякий случай». Для Лебедева переделка отчёта выглядела небольшим, но явным преступление против всех рабочих и служащих оловозавода, но… он покорно это сделал, подчинившись пожеланиям директора института. Свой гнев и возмущения он позволил себе выразить в письмах к Маргарите, во-первых, чтобы отвлечь семейную женщину от слишком яростных чувств, мешающих нормальной семье, а во-вторых… он, наверное, не смог бы сказать внятно, что в тот момент было на втором месте.
Он торопился отправить довольно увесистое письмо Маргарите, чтобы пораньше успеть в кассу Аэрофлота за балетом в Симферополь. Наконец-то Горбачёв разрешил ему вернуться на отдых. На почте его снова ждали два письма, написанные снова день за днём. Лебедев опять с лёгкой нервной дрожью открыл первое письмо.
«Игорь, здравствуй! Ты мой непонятый Орфей.
Частично подчиняюсь твоей просьбе писать о городе и работе. Ты же знаешь, что я попала в город Огре по запросу Риги. Рига сделала запрос на детских врачей в Омский мединститут. Там училось довольно много латышей. От них в Риге уже знали, что в Омске дают очень хорошее медицинское образование. Меня туда распределили. Когда приехала, то узнала, что никто не хотел работать детским врачом в Огре. Здесь большая трикотажная фабрика, много работает молодых женщин, много молодых матерей-одиночек. Проблема с детьми, детской заболеваемостью и женскими болезнями просто огромная! Никто из латышских врачей не хочет эту проблему решать. Бегут отсюда. Я осталась. Тут я убедилась, что многие медсёстры слабо подготовлены, поэтому мне пришлось заниматься с медперсоналом и обучать сестёр. Меня приняли и полюбили. А вот мужа моего ненавидят. Он, оказывается, работает в структуре, которая всё в Огре охраняет.
Всё! Теперь о другом.
Чтобы подарить мне такое стихотворение на выпускном вечере, – надо же любить меня, хотя бы тайно!!! Не находишь?! А я нахожу. Потому и вспыхнуло всё и загорелось во мне. Загорелось жутким пламенем страстей. Я удивлена, насколько это бешено и жутко. Мне боязно за себя саму.
Что так сердце закорябало
Кошкой бешеной в пылу?
О тебе я вдруг заплакала…
А причины не найду…
Похоже на то, что я хочу разбудить тебя, тайно любимого, для себя, явно любимой. Наступила эпоха перемен, которая всем приносит одни несчастья. Нам обоим нужно крепиться.
Обнимаю тебя, Игорь, я без права быть твоей.
Беспроблемной тебе ночи, дорогой ты мой Орфей!»
Лебедев с большой аккуратностью сложил письмо и положил его в нагрудный карман рубашки. И снова… ему хотелось подождать с получением информации из другого письма.
