стояли на фигурных мостах в старом городе и целовались. Мы не могли надышаться бризом, друг-другом, запахом вкусного кофе и так далее. Нами овладела какая-то необъяснимая алчность до жизни. Мы пили, курили, занимались сексом, сквернословили и с усердием перебирали тощую колоду семи смертных грехов. Прочные устои моей бабушки (царство ей небесное), вбитые в мою буйную голову еще в детстве, терпели полное фиаско. Самое поразительное, что, занимаясь всем этим, мы сохраняли и даже, казалось, увеличивали свою духовную чистоту. Отношения были пропитаны честностью, влюбленностью и желанием изменить мир вокруг себя.
Тея была чертовски привлекательным существом. Была в ней какая-то огненная искра. Это действовало сильнее, чем ее природная красота. Казалось, что у нее в груди вместо сердца расположен большой мистический магнит. Он неумолимо притягивал к себе мужские взгляды, а за ними и сердца. Подчинение происходило так же быстро и грациозно, как у опытного заклинателя змей, который заставляет изгибаться кобру под навязчивые аккорды флейты. Как и все остальные, я также быстро пленился ею, особенно красивыми томными глазами. Они часто дразнили меня дерзким призывом. Мягкие пухлые губы только усиливали его. Слегка приоткрытые, так, что виднеется влажный кончик языка. Он блестит среди перламутра зубов и манит пьянящей страстью. Потом мы целуемся, и губы становятся более твердыми, напрягаются, будто хотят что-то сказать, обязательно что-то непотребное. А потом расслабляются вновь. Это заводит. Ты целуешься и говоришь одновременно с любимым человеком. Но это работает только в том случае, если ты любишь. Если не любишь, ты ощутишь упругость гиалурона. Потом руки опускаются на ее небольшую твердую грудь, она утопает в ладонях. Руки и губы скользят дальше по изгибам ее изящного тела, обхватывают щиколотки, пробегают по тонким изгибам стоп и длинным пальцам. А потом медленно, наслаждаясь каждым сантиметром ее тела, ты снова поднимаешься наверх.
Когда я встретил ее в первый раз, я подумал, какая она красивая. Она напомнила мне красного петушка – аквариумную рыбку, очень нежную и поэтому постоянно погибающую от невыносимых внешних условий – щелочной воды или неподходящего корма. Но Тея, как показала история, оказалась рыбкой жизнестойкой. Это относилось и к навязчивым ухажерам, грязным троллейбусам и зассанным подворотням. Среди такого убожества ей приходилось жить. Внутри она, конечно, жутко переживала, так как душа стремилась к далекому от бедности миру, но этого не было видно. Детство Теи прошло в богатстве, но под строгой родительской опекой. Когда опека стала невыносимой, она ушла и теперь жила у бабушки на Московском форштадте. Это такой маргинальный район в Риге, застроенный ветхими деревянными домами и редкими сталинками. Ночью среди них по дворам сновали своры голодных собак, цыган и наркоманов, ищущих очередную дозу.
Тея ненавидела бедность. Ее всегда коробило от любых признаков безденежья. Это я понял еще на нашем первом свидании, когда она с упоением
