будет.
– А что моя должность…
– Место остаётся за тобой, и то же жалованье. Удовольствуешься?
– Чего уж там, мистер Том, и мечтать не мог!
Чуть не бегом он отправился в подвал, в мастерскую, а я двинулся, прислушиваясь к своему голодно урчащему животу, на задний двор, к Мэри, предполагая наскоро стащить что-нибудь с плиты. Навстречу мне топала вереница матросов. Они несли наверх вёдра с известью и песком, мел, сито. Значит, уже оба этажа вычистили! Ты, оказывается, молодец, Клабаутерманн. Трудяга.
Но этот невидимый хлопотун успевал, как оказалось, поворачиваться и на корабле! Я убедился в этом, приехав назавтра в порт. “Дукат” скрипел и стонал от переделок, устроенных Барилем и Стоуном. Усиливался и без того надёжный крепёж, швы проливались смесью смолы и серы, смолилась также каболка и пересмаливались наново купленные только что канаты и фалы. Радуясь встрече с добрым, надёжным, трёхмачтовым другом, приятно взволнованный, я принялся шнырять и совать нос во все углы. Стоун с мостика двинулся было ко мне, но я махнул ему рукой: потом, потом!..
В большом камбузе установлена вторая печь, и в ней – второй котёл, всё как я указал. Стоун попыхтел было – кирпичная печь – лишняя тяжесть, ровно на столько же будет недобор товара, но я остался непреклонен. Ведь воду в плавании берегут чрезвычайно, и котёл после жирного не моют, так что компот или чай выходят таковы, что человек непривычный и глоточка не выпьет. Теперь – не так. Второй котёл будет неизменно чист. И матросы станут питаться как на земле, и воду для раненых можно согреть, если они появятся. Маленький, офицерский камбуз – тоже с изменением: в его стене проделана дверца в продуктовый трюм. Не будет на “Дукате” ни провиантмейстера, ни бачковых, ни баталера[3]. Всем этим может и должен заведовать один человек: непосредственно кок. Тогда не станет склок и раздоров среди кормящейся братии и не будут толкаться в камбузе бачковые, приготовляя пудинг каждый для своей вахты. И за продукты будут отвечать не три человека, кивающие друг на друга, а один.
Я вздохнул. Где его взять, такого, чтобы и повар был умелый, и человек чистоплотный и честный. Ни один толковый матрос на эту “женскую” работу не пойдёт: застыдится. Поэтому обычно и царствуют в камбузах людишки легковесные, из тех, что обжираются за счёт команды и подкармливают любимчиков. Не зря у морского люда на их счёт сложились обидные прозвища: “камбузный жеребец”, “тухлый король”, “сальная пакля”. Хороший кок – чудо редкое. А уж как нужен! Ведь Мэри на корабле больше не будет, кому доверить камбуз? Задача.
Так раздумывал я, гулко топая по трюмовым трапам. Очень меня интересовало спальное помещение для команды. Всё ли там так, как я велел? На деле оказалось даже лучше. Расширенное за счёт второй, нижней, пушечной палубы помещение (Стоун заламывал руки и поднимал к небу глаза – но молчал) разделено на левую и правую стороны. Два длинных ряда спальных чуланчиков, словно пчелиные соты. Я зашёл в один. Узенький, – ярда на три, – коридор. По правую руку в нём – деревянная кровать,
Команда на корабле делится на вахты, в каждой из которых один матрос назначается ответственным за бачок, в котором готовит для вахтенных что-нибудь кроме основной, камбузной еды: компот или пудинг. Вот он и есть бачковой. Баталер – матрос, отвечающий за воду. Провиантмейстер – заготовщик всех прочих запасов.
