некоторое время в комнате воцарилось молчание.
– Мне кажется, Томми, – произнес Питер, – мне кажется, что бутылочка старой мадеры…
– Не сегодня, – оборвал его Клодд. – Потом.
– Надо выпить за успех, – уговаривал Питер.
– Успех одного, как правило, несчастье для другого – проигравшего, – заметил Клодд. – Тут, конечно, ничего не поделаешь, но сегодня об этом думать неохота. Мне пора возвращаться к своему мышонку. Доброй ночи!
Клодд пожал хозяевам руки и поспешно удалился.
– Вот я все думаю, – размышлял вслух Питер, – что за странная смесь этот человек! Он добр – смог ли кто-нибудь оказаться добрее к тому несчастному старику. И в то же время… во всех нас, Томми, столько всего намешано, – продолжал Питер Хоуп, – столько всего. И в мужчинах, и в женщинах.
Питер по натуре был философ.
Вскоре старенький, седенький мышонок, изнуренный кашлем, заснул навеки.
– Просил бы вас, Глэдмен, с супругой прийти на похороны, – сказал мистер Клодд, заглянув в лавку торговца канцелярскими товарами. – И Пинсера с собой прихватите. Я напишу ему.
– Не понимаю, какой в этом прок, – возразил Глэдмен.
– Ну ведь вы трое – единственные родственники покойного. Приличие требует вашего присутствия, – не отставал Клодд. – К тому же предстоит огласить завещание. Возможно, вам любопытно будет послушать.
Сухопарый старый торговец выкатил на Клодда водянистые глаза.
– Завещание? А что ему, собственно, завещать? Кроме ежегодной ренты, у него ничего не было.
– Вот придете на похороны, – сказал Клодд, – тогда все и узнаете. Там будет клерк из конторы Боннера с завещанием. Как говорят французы, все должно быть comme il faut[3].
– Мне следовало бы знать об этом раньше… – проговорил мистер Глэдмен.
– Рад, что вы проявляете такой интерес к покойному, – заметил Клодд. – Жаль, что он мертв и не сможет вас отблагодарить.
– Послушайте, вы! – воскликнул старый Глэдмен, срываясь на крик. – Он был беспомощный псих и не сознавал, что делает. Если вы недостойным образом повлияли на…
– Увидимся в пятницу, – бросил на ходу Клодд, торопясь по делам.
Пятничная церемония протекала отнюдь не в дружелюбной атмосфере. Миссис Глэдмен то и дело внушала что-то пронзительным шепотом мистеру Глэдмену, который бурчал что-то ей в ответ. В остальное время оба смотрели насупившись на мистера Клодда. Мистер Пинсер, дородный, грузный господин, имевший отношение к палате общин, проявлял высокопоставленную сдержанность. Распорядитель испытал большое облегчение, когда церемония подошла к концу. Он расценил эти похороны как самые неприятные из всех, в которых ему когда-либо доводилось участвовать, и какое-то время даже всерьез подумывал о том, чтобы поменять профессию.
По возвращении с кладбища Кенсал-Грин хоронивших уже ожидал клерк из конторы стряпчего. Клодд снова выступил в качестве радушного хозяина. На сей раз мистер Пинсер позволил себе
Как следует; по всем правилам
