пояснил Питер. – Так всегда делается во всех почтенных семействах. Давай-ка сбегай по этому адресу, – Питер начертал адрес на листке из блокнота, – попроси доктора Смита заглянуть ко мне перед его визитами к пациентам. Ступай немедленно, и прекратим всяческие споры.
Определенно, только так и следует разговаривать с этим молодчиком, – сказал сам себе Питер, прислушиваясь к тому, как стихают на лестнице шаги Томми.
Едва лишь стукнула входная дверь, Питер прокрался на кухню и сварил себе кофе.
Доктора Смита, изначально именовавшегося «герр Шмидт», однако по причине расхождения взглядов со своим правительством сделавшегося англичанином и рьяным консерватором, удручало в жизни всего одно обстоятельство: при первой встрече его ошибочно принимали за иностранца. Низенький и толстый, с густыми бровями и пышными седыми усами, он выглядел столь свирепо, что дети, едва завидев его, разражались ревом. Но стоило ему лишь погладить малыша по головке и сказать нежным и мягким голосом: «Страствуй, трушок!» – и ребенок тут же переставал плакать, недоумевая, откуда этот голос исходит. С Питером, который был ревностным радикалом, их давно связывала крепкая дружба, и каждый из них питал снисходительное презрение к взглядам другого, смягчаемое взаимной искренней привязанностью, причину которой, наверно, ни тот ни другой не смог бы толком объяснить.
– Што, по-фашему, не так с фашей юной тефисей? – спросил доктор Смит, едва Питер изложил свою просьбу.
Питер огляделся. Дверь в кухню была закрыта.
– Почему вы решили, что это девица?
Глаза под густыми бровями округлились.
– Если это не тефиса, пощему так отета?…
– Да не одета еще, – прервал его Питер. – Я и сам хотел бы одеть, только не знаю во что.
И Питер пересказал события минувшего дня.
Слезы засветились в маленьких круглых глазках доктора. Эта нелепая сентиментальность больше всего раздражала Питера в его друге.
– Петная тушá! – изрек сердобольный пожилой джентльмен. – Толшно пыть, само Профитение укасало путь ей… или, мошет, ему.
– К черту Провидение! – рявкнул Питер. – Мне-то оно что принесло? Трущобное отродье, с которым теперь придется носиться?
– Как это в тухе ратикалов! – презрительно воскликнул доктор. – Ненафитеть прата сфоефо лишь са то, что он ротился не в роскоши и щистоте!
– Я вас звал не для политических дискуссий, – вскинулся Питер, стараясь сдерживаться. – Я хочу, чтобы вы сказали мне, мальчик это или девочка, чтобы я понимал, как мне поступить.
– И што фи токта путете телать? – спросил доктор.
– Я и сам не знаю, – сознался Питер. – Если это, как я рассчитываю, мальчик, возможно, я смогу подыскать ему работу в какой-то конторе… разумеется, когда привью ему некоторые зачатки культуры.
– А если это тефощка?
– Разве девочка ходит в штанах? – вскричал Питер. – Зачем заранее выдумывать всякие сложности?!
Заложив
