лес, а потом ухала в темноте сова. Хлопали крылья и лязг цепей о камни доносился с гор.
− Мать честная, куда же я иду? – вслух прошептал Добромир и тут же сам от ужаса поводья дернул.
На дорогу вышел он! Упырь самый настоящий! Болотный, прогнивший.
− А-а-а-у-а, − промычал он, остатками руки у шеи собственной махая.
− Храните меня духи дня, − шептал Добромир, стыдливо выдыхая.
Мерзости такой он никогда не видывал, а полугнилой оживший труп не унимался.
− Ву-а-га-ра, − мычал он, хлопая себя по шее.
− Слушай, будь человеком, отойди с дороги! – взяв себя в руки, сказал Добромир. – Не могу я дать тебе по шее, но мне проехать надо.
− Ага-рар, − возмутился упырь, но отступил в сторону, зато цепи явственней загремели.
Дорога к самой горе подступила, а у подножья кости свалены, черепа, руки, крылья, лапы – все в единую кучу.
− Крепись, Булат, − попросил Добромир.
Конь фыркнул недовольно, справедливо сообщая, что крепиться тут явно надо не ему. Не думал Булат, что с кольцом Добромир видит много больше, чем Булат мог представить, что не туманные облака к ним выходили, не бродячий путник, да и вокруг не птицы кружили. Даже грохота цепей Булат не слышал, только редкий шум падающих камней да труху заснеженную у подножья.
Добромир же видел истину и едва в седле держался, когда дорога свернула в ущелье, где по камням мохнатые пауки ползли размером в доброго теленка.
«Если я отсюда вернусь, то точно никогда не стану бояться Гадона, прямо из штанов его вытрясу да посохом отцовским по голому заду перетяну, чтобы неповадно было!» − ругался мысленно Добромир, крепче поводья сжимая.
Темные тени за спиной сгущались, подбирались к нему, во что-то превращались, зловеще над головой вырастая. Меч хотелось выхватить да обернуться, разрубая все, что там есть, но он только зубами скрипел, видя, как по камням ползут раздутые слизни и пожирают нерасторопных пауков пастью с тремя рядами острых клыков.
Нить вдруг под ногами Булата оборвалась и тот встал, потоптавшись на месте. Впереди был горный тоннель, внутри которого мерцал свет, слишком низкий, чтобы проехать верхом. Пришлось Добромиру спешиться. Взял он повод, хотел повести Булата за собой, но тот заупрямился, дернул его обратно, еще и головой покачал, мол, не иди.
− Не могу. Должен я, − сказал Добромир. – Тебя могу оставить, да только как ты тут один?
Булат голову уронил и поплелся за хозяином следом в полную тьму.
Свет весь исчез, стоило сделать шаг. Под ногами что-то хрустело. Вокруг стонало, кричало, выло, а не видно было ничего, а Добромир шел, поводья сжимая, но даже стука копыт по камням не слышал, разве что собственные сапоги странно шуршали и хлюпали, будто то по соломе, то по грязи ступали, а потом свет резко ударил в глаза.
Добромир рукой от него прикрылся, моргнул и поразился.
Он стоял на каменной площади перед замком огромным, светлым со знаменами синими, но никого рядом не
