эта девица обслуживала меня с первого дня работы. Сколько времени прошло с тех пор? Год, два, три…? Не помню. Однако я успел достаточно детально изучить ее повадки. Ведь я есть я.
– …вам плохо?
Черты ее лица встрепенулись в сильнейшем порыве смятения, но тут же остыли, а еще через мгновение она разрыдалась. Конечно, мне нравится производить впечатление на женщин, но не до такой степени.
– Все хорошо, – повторял я, усаживая официантку за свой столик, а усадив, вернулся на свое место.
Пришлось ждать, пока она перестанет лить слёзы. И лишь после мне удалось задать очевидный и долгожданный вопрос:
– Так что случилось?
Девушка недоверчиво окинула меня взглядом, окончательно высморкалась в цветастый платочек, а потом заявила:
– У меня проблема.
– Да неужели? – подумал я, – Как это я сразу не догадался.
– Моя сестра находится в коме.
Обычно я безразличен к подобной чепухе, но всегда стараюсь сделать вид, что мне действительно жаль, хотя бы ради соблюдения этикета, или просто, чтобы быть как все и не выделяться из толпы, если на это нет весомых причин.
– Сочувствую.
– Пять лет назад она упала с балкона седьмого этажа. Врачи спасли ее, но с тех пор…
– Почему сейчас?!
Она смотрела на меня взглядом недоумевающего искателя смысла.
– То есть???
– Прошло пять лет, но только в этот светлый день вам стало особенно грустно.
В ответ Катерина протянула мне скомканный клочок бумаги.
– Что это? – спросил я.
Не дождавшись объяснений, я развернул полученное. Предполагалось, что клочок бумаги окажется тайным посланием, секретной шифровкой или на худой конец билетом куда-нибудь, но вместо этого я увидел обычное чернильное пятно.
Какое-то время мой глаз изучал его со всех возможных ракурсов, пытаясь узреть творческий подход Малевича, но вскоре бросил это неблагодарное занятие.
– Ну и что это? – спросил я, тыкая пальцем в черный овал.
– Это вопрос к вам, – ответила официантка.
– Но я не занимаюсь чернильными пятнами…
– Зато вы занимаетесь сверхъестественным…
– И что? Что не так с этой каплей чернил?
Моя кожа ощутила холод взгляда, переполненного презрением негодующего.
– Мне сразу было ясно, что вы не поймете, – и, не дожидаясь ответа, она поднялась и ушла.
Секунду я смотрел ей вслед, пытаясь отыскать желание и силы, дабы остановить ее и вернуть, но быстро остыл, списал все на ПМС и достал телефон. По данным Гринвича у меня оставалось еще пять минут, и я потратил их на написание сообщения:
«Прости меня, пожалуйста. Мне стыдно за мое поведение прошлой ночью. Чмок».
Однако через мгновение пришел ошеломляющий ответ:
«Ты случаем не ошибся, милый. Я-то прощу, но от объяснений тебе не отделаться:)))».
Сердце
