и не тянет. Хотя, наверное, при моем раскладе – и не помешало бы… Но это по традиции. Внутреннего убеждения я так и ощутил. Но и желания, чтобы этот приятный человек ушел тоже. – Это вы извините меня за бестактность. Просто боюсь оторвать вас от насущных дел.
Он слегка улыбнулся, но едва-едва, словно боялся обидеть такой реакцией на мои слова. И ответил серьезно, хотя при желании можно было почувствовать хотя и доброжелательную, но иронию:
– Мои насущные дела – это людские заботы. Вот остальные, – он оглядывается в сторону строительных лесов, – это просто житейская необходимость…
– Куда без неё, – поддерживаю я, не совсем зная, а что говорить дальше. Если он сейчас спросит, «Что ж, мил человек, с тобой случилось?» – придется уйти. Не люблю подобных вопросов. Даже от духовных лиц.
– Меня зовут отец Иоан, – представляется он, но потом, словно заметив некоторое мое смущение, добавляет, – но, если вам сложно, можете называть меня Василий Петрович.
Я действительно был в растерянности. Называть своего ровесника «отцом» я как-то готов не был. Но и в храме священника – по имени – отчеству, верх бестактности. Чай, не нехристь какой.
Ладно, по ходу определю.
– Олег…, – начинаю представляться и я, но в тот момент, когда собираюсь произнести отчество, замялся, и решил, что в данном случае, оно будет лишним. Георгиевич – здесь как-то слишком официально. Не на переговорах же…
– Очень приятно! Вы не знаете, что делать со свечками? – он не стал пытать меня прямыми вопросами. Тем более, я действительно забыл про свечки. Просто машинально вертел их в руках. Они уже и подтаивать начали.
– Ну, кроме того, что их надо зажечь и поставить – действительно, не знаю, – признаюсь я.
– Тогда не торопитесь. Но зачем-то вы их взяли…
– Так принято.
– Но это же не почетная обязанность. Вас, надеюсь, никто не заставлял.
– Конечно, нет…
– И пришли вы в храм не только отметиться свечкой, как галочкой, по модному нынешнему поветрию.
Здесь мне захотелось приоткрыть рольставни на своей душе.
– Да нет, не по моде… – грустно признаюсь я. – Как-то само-собой получилось.
– Само-собой – это означает, что у вас внутренняя потребность появилась в храм прийти. Жизнь, наверное, загнала в такой угол, когда никакие рационально-прагматические схемы не помогают найти выход?
– Вы очень близки к истине, – соглашаюсь я. – Только, боюсь, что не готов я к исповеди.
– Вы не бойтесь, потому что, действительно, к исповеди надо готовиться. В себе разобраться, Бога почувствовать. Иначе кому вы будете свои проблемы открывать и прощение за неправедные поступки испрашивать?
– Да, вы правы…
– Дело не в том, прав я или нет, – замечает отец Иоан. – Главное, чтобы вы правоту смогли найти. И свою душу…
– Душу, – удивился я, может мой
