А во второй-то раз встретились? – он широко зевнул.
– Ты за одеждой мне, когда пойдешь?
– Часок вздремну и схожу, – Микола снова смачно зевнул и прилег на оттоманку
Понимая, что приятель больше ничего не расскажет, он указал на занавеску и сказал:
– Если захочешь переодеться, то там посмотри чего-нибудь. Все, что висит, все чистое – Нинка стирала.
Он еще хотел что-то добавить, но не успел.
– Уж, непременно. Не дай Бог еще твоя Нинка или еще кто увидит меня в этом, – проговорил Павел, понимая, что последние слова уснувший Микола уже не слышит.
Дымов вернулся домой лишь к вечеру. Он так быстро открыл дверь и прошел в комнату, что Павел не успел даже встать с дивана. Микола окинул приятеля взглядом, положил принесенный сверток на край стола, а рядом на пол опустил завязанный мешок.
– Не потерял меня? – спросил он, вешая фуражку на вбитый в стену гвоздь.
Он был несколько взволнован, что не укрылось от Гавзова. По выражению его лица он понял, что что-то случилось.
– Ты куда пропал? – спросил Павел, вставая с дивана. – А это что? – он кивнул головой в сторону свертка.
В ожидании приятеля Павел зря время не терял. Первым делом, когда тот ушел, взялся за бритье. Глядя в осколок зеркала, аккуратно подравнял огромные черные усы и привел в порядок разросшуюся за последний год бороду. Над внешностью пришлось изрядно потрудиться. Хорошую бритву с собой Гавзов не взял, а та, что была в хозяйстве у Дымова, оказалась не совсем пригодной для создания его нового облика. Глядя на затертую фотографию, на которой молодой мужчина позировал на фоне южного пейзажа, он осторожно водил бритвой, сбривая ненужную растительность.
Снимок, как и документы на имя Федора Ляпина, передала ему Илга, когда они, наконец-то, встретились в прошлом году. Изображенный на нем мужчина в темном костюме, бабочке и канотье был очень похож на Гавзова. При желании можно было разглядеть даже что-то очень похожее на шрам, украшающий лицо Павла. С обратной стороны карточки аккуратным, скорее всего мужским почерком было написано: «Глафире от Федора Ляпина. 30 лет от роду. Одесса, 1924 год».
Покончив с бритьем, он аккуратно подровнял ножницами волосы на висках. Затем достал из портфеля флакон одеколона – подарок Илги при их последней встрече, и лист бумаги с замысловатым рисунком. От души сбрызнув себя «Тройным», Павел тщательно размазал жидкость по щекам и шее. Давно не бритую кожу приятно защипало, и он с удовольствием похлопал покрасневшее лицо.
Гавзов прошел в коридор, где висело большое зеркало. То, а вернее кого он увидел в нем, его порадовало. В смотревшем на него мужчине признать его было почти невозможно. Затрапезный вид хозяйской одежонки, которую он себе подобрал из Миколиных запасов, конечно же, не подходил к его новому обличью. Однако и в этом Павел увидел определенное преимущество. Отметив для себя, что такое несоответствие еще больше отдаляет его от образа
