пару минут были уже рядом с типографией.
В окне второго этажа соседнего с типографией дома они увидели Бинта с бледным изможденным лицом, заклеенным кусками пластыря. Француз смотрелся в небольшое карманное зеркальце и пудрил огромный синяк.
– Вот он! – крикнула Фанни, указывая на окно. – Это я ему в глаз зонтиком ткнула!
Тут же Посудкин саданул с разбегу плечом в дверь, но та выдержала его натиск. Шульц бросился к нему:
– Что ты делать! Нельзя! Сейчас явится полиция и тебя посадят в тюрьма! Ты расправишься с марионетка, а кукловод останется неотомщен. Нельзья разменивать себя на пшик!
Посудкин озадаченно почесал в затылке: сидеть за пшик было как-то не революционно. Завидев внизу возбужденную толпу, из типографии к ним выскочила хозяйка и, картинно заламывая руки, закричала:
– Сюда! Сюда! Полиция! Полиция!
Оставив в покое дверь Куна, эмигранты подбежали к хозяйке и были отведены в типографию, где перед ними предстала картина чудовищного разгрома. В двух комнатах, где народовольцы печатали свою литературу, все было в страшном беспорядке. В первой же комнате с голыми штукатуренными стенами без обоев возвышалась громадная куча изорванных журналов, выброшенных из стенного шкафа, дверь которого со сломанным замком висела теперь на одной петле. Эмигранты узнавали среди обрывков обложки «Биографий первомартовцев», «Вестника» и «Календаря Народной Воли», которые у самих дома пылились неразрезанными на полках. Привезенные вчера листы пятой книжки «Вестника Народной Воли» тоже были превращены в кучу рваной бумаги. Ящик с новым недавно полученным шрифтом был вывернут на пол и облит царской водкой, превратившей его в сплошную свинцовую массу, от которой шел удушливый запах. Везде валялись жженые спички.
Пока в оцепенении они осматривали картину разгрома, хозяйка собралась и побежала извещать Светлявскую и «Казака». Ее муж, машинист паровика, за полицией идти отказался, он молча забрал лопату у Шульца и удалился с нею к себе.
– Смотрите, это же котелок Артемия Ивановича! – Фанни указала на помятый головной убор, валявшийся справа от двери, там, где пол был заляпан пятнами крови.
– Наверное, его треснули вот этой доской, – сказал Посудкин, – как только он вошел в комнату.
– Это значит, что он выследил шпионов, устроивших здесь погром, – сказал Шульц. – Но они заметили его, подстерегли за дверью и напали на него, как только он вошел. А потом оттащили к Роне и там утопили. Русская тайная полиция всегда расправляется так с нежелательными свидетелями.
Фанни подняла котелок, уткнулась в него лицом и зарыдала. Все присутствующие сняли шляпы. Последнее время Гурина среди эмигрантов действительно недолюбливали, особенно после истории с лягушками, но его подвиг искупал все грехи.
Шульц вдруг бросился на улицу и, убедившись, что мсье Куна больше
