вылез пылесосный шланг с бутафорским окуляром на конце.
Степан замер, глядя на чудо техники. Шланг повернулся в одну сторону, потом в другую, затем слегка отпрянул, словно только что заметил гостя. И убрался обратно.
Степан прижал сумку к груди. Пробормотал:
– Вообще-то я по объявлению. Щиты ведь рекламные висят… И по телефону говорят всякое.
Еще секунду стояла тишина, а потом из-за забора полетели реплики.
– Кто проболтался? – наглый, самоуверенный голос с хрипотцой.
– Я молчал, как акула, – нервный басок.
– Одно дело местные монахи, а другое – на весь мир слава, – голос с восточными нотками. – Всё, допрыгались. Равновесие нарушилось.
– Братцы, что же теперь будет? Конец? – испуганный фальцет.
– Начало. Блин. Внедрение. Предателям. Хана, – металлический баритон.
– Я ж только информашку дал. Денежек хотел заколымить, для общих нужд. А то полгода уже за спасибо вкалываем, – виноватый голос.
– Информашку? – снова наглый с хрипотцой. – Денежек, значит, для общих нужд?
Степану показалось, что после этих слов началась потасовка. Он попытался заглянуть в замочную скважину, но туда был вставлен ключ. Тогда Степан прильнул ухом к двери. Судя по возне и пыхтенью, борьба велась со вкусом.
Заинтригованный, хотя и порядочно напуганный, Степан хотел забраться на забор, но не успел. Над ним кто-то пролетел и брякнулся в пыль.
Журналист вздрогнул и отошел в сторону.
Выброшенный мужик поднялся и стал ломиться в дверь, колошматя в нее кулаками.
– Пустите! Да пустите же, изверги бессердечные!
Степан обратил внимание: после того, как тело с внушительной скоростью покинуло пределы участка, возня прекратилась. Видимо, именно этот мужик дал объявление и против него ополчилось всё…
– Братство.
Слово само слетело с губ.
Путаясь в движениях, Степан достал из сумки диктофон.
Выставленный мужик перестал колотить в дверь, повернулся и уверенно зашагал в его сторону – но явно не для того, чтобы пожать руку или дать эксклюзивное интервью.
– Да ты… Да из-за тебя… Да я тебе…
– А что я? – возмутился Степан, нажимая «запись» и стараясь играть под ситуацию. – Сам же рекламу дал! Торгаш ты, как я погляжу. Этот, как его… – Он поискал слово пообиднее, но не придумал. И выпалил первое, что пришло на ум: – Бюргер, вот ты кто!
Того как змея укусила. Он остановился, словно наткнулся на невидимую стену, и стал хватать ртом воздух. Глаза его расширились. Степан даже немного испугался за мужика.
– Как ты узнал мое имя?
Из-за забора послышалось хихиканье. Потом – металлический голос.
– Новый. Наш. Пацан.
– Ага, лихо Бюргера поддел.
– Так ему!
– Кулио, слезь с загривка.
