имя. Не немецкий ли шпион? Если так…
– …Если так, то ты догонишь его и пристрелишь, – усмехнулась она. – Давай беги. Ну что же ты? Дать пистолет?
Она извлекла оружие из внутреннего кармана ватника. Показала мне и спрятала назад. Надо заговорить ей зубы, тогда, может быть, удастся отобрать у предательницы оружие.
– Я не просил его читать надо мной молитвы…
– Это я просила.
– Я хочу умереть коммунистом!
– Та все мы передохнем – и коммунисты, и отщепенцы. Но верующему человеку умирать легче.
– Я умру с верой в коммунизм, который наступит… Постой!
Меня снова подбросило на лежанке. Чушь городит эта женщина! Провоцирует панические настроения.
– Ты шпионка!
– Та конечно!
– Продалась!
– Та обязательно!
– Не шути со мной! Говори, продалась чи ни?
– Продалась твоему отцу. Давно и задорого. Ну? Что притих? Доволен? Видишь, я плачу…
– Не реви!
– Нет, я буду плакать! Сам плакал! И не един раз!
– Оставь! Слезами такому горю не поможешь.
Словно в подтверждение моих слов громыхнул взрыв. Скорее всего авиационная бомба. Тяжелая – и разорвалась далеко. Оба мы затихли, прислушиваясь к топоту и возне. Кто-то суетился над нашими головами: бегал, отдавал приказания знакомым голосом.
– Это капитан Шварцев, – тихо проговорила Галина. – Кажется, он хороший командир. Только…
– Только?
– Та, думаю, сказилась я. Он толкует, что с Горького, а мне думается, будто врет, и наш он, местный. Если так, то зачем говорит, что с Горького? Но командир хороший, дисциплину навел. Если какое-то дезертирство – сразу расстрел, – она умолкла сама и приложила палец к губам, призывая и меня молчать.
– Что? Что ты? – я ухватил ее за подол одежды.
– Тише, – прошептала она. – Я слушаю небо.
– Нечего и слушать. Будет налет.
– Почем знаешь?
– Чую. Чуйку натренировал на третий день после того, как…
На этот раз бомбы разорвались намного ближе, и мы оба уже слышали неотвратимо нарастающий звук. Расслышать его, когда он еще совсем тих, – увеличить свои шансы на выживание. Если расслышал, лучше всего спрятаться под землю. Но мы с Галюсей и без того уже под землей. Чего же тогда бояться? Тем не менее мы боялись. Очень боялись.
Еще один разрыв сотряс землю и бросил Галину на меня. На поверхности земли, над нашими головами истошно завопила лошадь. Чувствительное животное напугал отдаленный, вибрирующий звук. Лошадь понесла, угодила ногой в яму или воронку. Сломала ногу и… Мы услышали хлопок винтовочного выстрела, и лошадь замолчала. Вой бомбардировщиков становился все громче. Галина спрятала лицо на моей груди, замерла.
