двери доносилось вновь и вновь:
– Сиклюшка! – и страстные вздохи.
Это было не смешно.
Наконец, училка не выдержала, слезла со своего деревянного броневика, быстро подошла к двери и распахнула ее, заржавший Клосс в три прыжка сбежал по лестнице, что была прямо напротив класса, вниз. Биологичка закрыла дверь. Через пять минут все повторилось.
Он задирал девчонкам юбки, вырывал у них из рук сумки, и отбежав, вываливал содержимое на пол, «показывал Москву» малышне: тянул за уши вверх, пока пацаненок не начинал верещать. Один раз Клосс засунул в дипломат Ирке из вадимова класса живого голубя. И когда та открыла в начале урока свой чемоданчик, голубь с привязанными к лапкам ручкой и карандашом, выпорхнул прямо ей в лицо, доведя беднягу до истерики. Пол-урока они пытались выгнать голубя в окно, но он не давался, кружил по классу, садился на шкафы и люстры, нагадил сверху прямо на журнал.
Все это Вадима не касалось, Клосса он не замечал. До того дня, когда в раздевалке увидел свой новенький шарф на шее этого придурка.
– Отдай!
– Чего отдай, мля! Было ваше, стало наше.
Клосс возвышался над Вадимом, забравшись на ободранный стул, на котором обычно сиживала техничка. В раздевалке собралось человек десять-пятнадцать, они ждали представления. Клосс красовался. Даже без пьедестала, сооруженного из стула, он был выше семиклассника Вадима почти на голову, в плечах шире раза в полтора, ему уж, наверное, семнадцать исполнилось, или около того.
– Шарф отдай!
– А ты возьми. Чё, Балерунчик-зае…нчик, слабо?
Клосс спрыгнул на пол и пошел на улицу, за ним повалили остальные зрители. Вадим, как был без куртки и портфеля, побежал следом. Он знал, что выглядит нелепо, как щенок, бегущий за грузовиком. Но это было не важно. Сейчас главное было вернуть шарф, новенький мохеровый шарф, подарок на недавний день рожденья. Он еще раз крикнул:
– Клосс, отдай, зачем он тебе?
И тут этот поганец, даже не оборачиваясь, снял шарф с шеи и бросил его в мартовскую лужу, грязную глубокую лужу с траурной зубчатой каемкой черного льда:
– Да на, зае…нчик, забирай, не плачь.
Шарф тонул, сливался с мутью, только маленький голубой глаз обрисованный серыми скорбными тенями, оставался над поверхностью. Вадим почувствовал, как стало холодно в животе. Холод быстро поднялся выше, сжав легкие стылым железным обручем. Он постарался глубоко вдохнуть, набрать полную грудь воздуха, разорвать этот жмущий обод. И когда тот лопнул, по всему телу, по всем жилкам и сосудам разлилась ледяная спокойная ярость. Он рванул вслед за уходящими парнями. Те как раз остановились у дальнего угла школы. Клосс вытащил мятую пачку Явы. И когда он сделал первую затяжку, Вадим подскочил сзади и отвесил хороший пендаль. Такого Клосс точно не ожидал. Кто-то заржал. Кто-то свистнул. Парни начали смыкать круг, в середине которого были двое, бугай в сером
