Как бы тебе самому в арестантах не оказаться.
– Раньше ты на том свете окажешься! – заорал Поляровский.
– Значит, там встретимся, – спокойно ответил старый рабочий… оглянулся на мост через Волгу, откуда уже третий день, не утихая, доносились выстрелы и взрывы. – Товарищи!.. – вдруг выкрикнул он, что-то увидев там.
И в эту самую секунду рядом взметнулся ослепительно-белый столб воды. Рассыпавшись на брызги, он упал на баржу, скинул Резова на дно. Баржа дрогнула, дернулась на волне, и поленница вдоль борта рухнула на рабочего.
Поляровский бросился в рубку, катер сразу же отчалил к берегу.
Тихон и Коркин раскидали упавшие дрова, перенесли Резова в носовую часть баржи.
– Где ротмистр? – пришел он в себя.
– Удрал. Вовремя пушечка ударила, – ответил ему Тихон.
– Немного, товарищи, ждать осталось, – приподнялся Иван Алексеевич. – Над мостом – красный флаг.
Заговорили все сразу:
– Всё. Теперь выбьют контру из города.
– Потопят нас, в живых не оставят.
– Бежать надо.
– Куда? Заволжье еще у белых.
– Вплавь по течению. А там наши…
– Сил не хватит. Ослабли от голодухи.
– Поймают – всех к ногтю. А так, может, отсидимся.
– Нет, в живых они нас не оставят, – повторил Степан Коркин. – Правильно – бежать надо.
– На барже не убежишь, – задумался Резов. – Надо катером. Захватить его, как следующий раз причалит.
– Причалит ли теперь?..
Тихон рассказал о знакомом матросе с «Пчелки».
– Значит, на пароходе свои, если не выдали красногвардейца. Послать туда ночью людей, снять охрану…
– А что, попробуем? – поддержал Тихона механик.
– Надо попробовать, – согласился Резов. – Только подготовиться как следует, людей отобрать покрепче.
– Я готов, – первым вызвался Степан Коркин.
– С простреленной-то ногой?
Решили плыть вчетвером – Тихон, Смолин, Нимцович из Губкома партии и Сидорин, арестованный мятежниками в штабе на Стрелецкой.
Вечером из березовых кругляков нательным бельем связали четыре плотика. Расположились у левого борта, где близким взрывом выбило верхние доски. Набираясь сил, лежали на дровах. Ждали, когда стемнеет. Небо еще днем стало затягиваться тучами, обещая ненастье на ночь.
– Тихон, ты везучий? – шепотом спросил Федор Смолин.
– Не знаю. Не думал, – не сразу ответил Тихон. – А ты?
– Меня на фронте так и звали – Везучий. Отчаянный был – сам под пули лез! Кого в разведку? Меня. Нужен язык, кого послать? Опять меня. В таких заварухах бывал – всё как с гуся вода. Три года в окопах на передовой вшей кормил – и ни одной царапины. Говорили мне: на тебя, Федор, немцы еще смерть по размеру не подобрали… А отчего я бесшабашный был? Как вспомню детство свое голодное,
