что в итоге «буканьерство», как его стали повсеместно называть, перестало приносить те баснословные барыши, на которые флибустьеры могли рассчитывать поначалу. Сливки сняли, и молока в плошке осталось совсем чуть-чуть. Уже нельзя было сколотить сказочное состояние всего лишь за десять дней плавания, а те деньги, что добывались, едва ли стоили подстерегавших пиратов опасностей. Необходимо было изобрести что-то новое, иначе буканьерству суждено было прекратить существование.
И вот появился человек, который показал пиратам новый способ выжимать из испанцев деньги. Это был англичанин по имени Льюис Скот.
Следствием прекращения торговли в Испанских морях стало неизбежное накопление всех собранных и произведенных богатств в наиболее крупных, укрепленных городах и селениях Вест-Индии. Поскольку море пиратов добычей больше не баловало, ее теперь приходилось взимать на суше: ведь разбойничать можно и там. Льюис Скот был первым, кто додумался до подобного решения.
Он собрал многочисленный отряд таких же отчаянных и жадных до наживы головорезов, как и он сам, обрушился на городок Кампече и разграбил его подчистую, захватив все, что только можно было унести.
Когда же в городе остались лишь голые стены, Скот пригрозил жителям сжечь его дотла, если не получит крупной суммы денег в качестве выкупа. С награбленным добром он отправился на Тортугу, куда благополучно и прибыл. Итак, проблема была решена.
За Скотом последовал некий Мансвельд, буканьер менее известный, который совершил налет на остров Санта-Катарина, ныне Провиденсия, захватил его и, использовав в качестве базы, предпринял не слишком удачную высадку в Новой Гранаде и Картахене. Его имя, быть может, и вовсе не дошло бы до нас, не будь он учителем наиспособнейшего из учеников – великого капитана Генри Моргана, самого известного из всех буканьеров, человека, несомненно, выдающегося, одно время занимавшего пост губернатора Ямайки и посвященного в рыцари Карлом II.
Потом был храбрец Джон Дэвис: он родился на Ямайке, где тягу к пиратству впитал с молоком матери. С отрядом из всего лишь восьмидесяти человек он под покровом ночи напал на крупный город Никарагуа, перерезал часовых и затем «безо всякого почтения и уважения» принялся грабить церкви и дома.
Конечно же, беспорядки в целом городе не могли длиться долго, и вскоре горстке пиратов пришлось убраться восвояси. Однако за весьма непродолжительное время они ухитрились награбить и унести с собой денег и драгоценностей на сумму в пятьдесят тысяч песо да еще вдобавок захватить в заложники более десятка знатных граждан, за которых впоследствии потребовали выкуп.
Ну а потом на сцене появился человек, которому удалось достичь гораздо больших высот, нежели всем его предшественникам. То был Франсуа Олоне, разграбивший города Маракайбо и Гибралтар. Холодный, бесстрастный и безжалостный, с ледяным сердцем, не ведавшим приливов человеческой
