лукаво усмехнулся в усы и бороду, но спорить с Даждьбогом не стал, и они вошли, наконец, внутрь Подлой Корчмы.
Там оказалось довольно тепло. В бревенчатых стенах через каждые три метра торчали сильно чадившие жировые лампы, дававшие длинному коридору тусклое красноватое освещение. Из-за сильного чада и запаха прогорклого тюленьего жира, у привыкших дышать свежим морозным воздухом Деда Мороза и Снегурочки, сразу же неприятно зачесалось в ноздрях и запершило в горле. Кроме того, в коридоре корчмы изрядно воняло и чем-то другим, гораздо более худшим, чем миазмы смеси из испарений прогорклого жира и старых валенок, составивших единое целое с полуразложившимся навозом. Мудрый Дед Мороз даже остановился на несколько секунд, пытаясь правильно идентифицировать, заметно настороживший его запах и внимательно наблюдая при этом за чертами лица Даждьбога, едва ли не ежесекундно неуловимо менявшее свои черты в неверном красном свете чадящих факелов, освещавших коридор. Вместе с Дедом Морозом остановились и все остальные, выжидающе на него глядя. Даждьбог, в частности, с выражением откровенно алчного блеска в глазах рассматривал затейливые узоры из драгоценных камней на белоснежной поверхности шубы Деда Мороза, ярко сверкавшие в полумраке Подлой Корчмы чистым благородным сиянием. Точно также сияла и изящная шубка Снегурочки, крепко державшей в руках дедушкин посох, чей набалдашник разгонял тусклое мерцание масляных ламп и факелов Подлой Корчмы льдистыми голубыми сполохами в радиусе не меньше метра.
После недолгого размышления, Акапист голосом, исполненным собственного достоинства, бросив неуловимый подозрительный взгляд на «Даждб-Бога», решительно произнес:
– Ладно – веди нас дальше в твою жалкую нору, Даждьбог! – и покрепче подхватил под правую руку богатыря.
И Даждьбог, ничего не ответив, виновато понурив лысоватую голову, сделав тоже самое с левой рукой совсем разомлевшего в тепле Ильи, зашагал вперед.
Часто понатыканные двери гостевых комнат без конца открывались и закрывались беспокойными суетливыми и любопытными постояльцами, кратковременно освещая в такие моменты полутемный коридор прямоугольниками то синеватого, то зеленоватого, не внушающего чувства бодрости таинственного света. Под потолком, ничем не разгоняемая, скопилась чернильная беспросветная тьма, особенно удручающе действовавшая на нежную впечатлительную красавицу Снегурочку. Там, в этой тьме, все время кто-то шуршал и с потолка постоянно сыпался мелкий неопределенный мусор.
Из одной комнаты прямо под ноги старинным Славянским Богам неожиданно вывалилось какое-то кряжистое несуразное существо, чей единственный выпученный глаз, ожесточенно вращавший черным вертикальным зрачком в ядовитой желтизне белка, с лютой ненавистью вытаращился почему-то на Илью Муромца, и никто, как говорится, глазом не успел моргнуть, как чудесным
