своей вопиющей убогости и неприглядности.
Акаписту прежде всего бросились в глаза, стремительно скрывавшиеся от света в щелях между темными бревнами отвратительные насекомые, относившиеся к древнему виду «клопов гигантских» – темно-вишневые и неестественно распухшие от переполнявшей их человеческой крови. В самом дальнем верхнем углу, затянутом паутиной, внешне напоминавшей алюминиевую проволоку, Акапист, Снегурочка и даже пьяный Илья (как выяснилось, благодаря специальному позднейшему расследованию, знаменитый русский богатырь слабел не от продолжавшейся медленной кровопотери, а от сикеры, хранившейся в плоской серебряной баклажке, искусно спрятанной в правом сапоге, и незаметно от окружающих, употребляемой богатырем редкими, торопливыми, но очень объемными глотками) увидели мохнатого серо-багрового паука, в диаметре достигавшего не менее тридцати сантиметров. Выпуклые выразительные глаза паука, блестевшие, как два черных агата, со злым изумлением вытаращились на новых постояльцев Корчмы, неприятно поражающих древнее насекомое пульсирующей в их душах могучей жизненной энергией, вызывавшей крайне негативный резонанс в физическом и психическом состояниях всех коренных обитателей Подлой Корчмы.
Акапист совершил неуловимое движение правой рукой, и из рукава шубы со свистом вылетел небольшой, но острый, как бритва, стилет, моментально пригвоздивший замешкавшегося тарантула к стене.
– Ловко ты его! – одобрительно пробормотал Илья Муромец, после высказанной вслух версии Бабы-Яги относительно происшедшего в нужнике, чувствовавший себя, как бы, не «в своей тарелке».
Мрачно нахмуривший брови Дед Мороз, ничего не ответив Муромцу, подошел к стене и выдернул стилет, брезгливо стряхнув мохнатую тушку убитого тарантула с лезвия. Тарантул смачно шлепнулся на грязный щербатый пол, а Дед Мороз, брезгливо наблюдая, как медленно сползает по нержавеющий стали лезвия стилета ядовито-желтая слизь, убитым голосом произнес:
– Я запоганил священный стилет!…
– Вот возьми, Акапист! – поднялась с кровати и протянула ему Баба-Яга огромный мятый и грязный носовой платок. – Вытри эту дрянь!
– Спасибо, Белиля! – поблагодарил Акапист, взял платок и аккуратно протер лезвие стилета.
– На! – он протянул ей платок обратно.
– Спасибо, батюшка Акапист! – бабка торопливо схватила платок и спрятала под цветастой подушкой. – Это тоже платок для меня святой – мне его тетка подарила на пятьсот лет! Какой был тогда праздник, ах – какой славный праздник получился в нашем Лесу! Таких праздников никогда больше не будет в жизни моей, никогда!… – старуха прочувствованно всхлипнула, снова достала из под подушки священный платок и промокнула им повлажневшие глаза.
А Акапист, между тем, быстренько и незаметно осмотрел всю комнату и остальных ее обитателей, спавших на ветхих от времени
