ещё долго трещал что-то, но Константин Вадимович больше не слушал. Решение созрело. Хомячков отсчитал двести хрустиков и сунул в рыжую лапу. Лис с такой живостью спрятал деньги в карман, что Константину Вадимовичу стало неприятно.
«Переплатил, много переплатил», – подумал директор, и нервно сказал:
– Вы, это… счёт на четыреста, как договорились.
– Понимаю, – заговорщически ухмыльнулся лис.
Тут же огрызком карандаша он нацарапал на бланке нужную цифру, расписался, вытащил из кармана печать, дохнул на нее, но проставить на бумаге синий кружок не успел: послышался резкий стук в окно, выходящее во внутренний двор, и властный голос:
– Открывай!
Хозяин магазина встрепенулся, сунул печать обратно и со словами:
– Извините, товар подвезли… я скоро, провожу наверх и вернусь, – ринулся к двери заднего хода.
4. Странная находка
Пока Хомячков, в ожидании счёта, нервно ходил по помещению, прислушиваясь к топоту на лестнице, сумерки снаружи сгустились.
Темнота, как известно, пора совиной охоты, и проживавшая в замшелом бревенчатом доме на берегу пруда одноглазая сова Тарасиха вылетела на промысел в рощу. На поляне Пяти дубов ночная хищница опустилась на верхушку одного из вековых деревьев-великанов и сложила крылья.
Её голова повернулась вправо, затем влево, а единственный глаз уставился на продолговатую дыру, темневшую на стволе самого могучего из дубов.
Тарасиха не раз забиралась в это дупло, но не находила там ничего, кроме старых желудей и сухих листьев. Разбойница вытянула шею и уже расправила крылья, чтобы полететь дальше, как почувствовала неприятный зуд в носу. Нырнув в тёмную дыру в стволе и разворошив слой прогнившей дубовой листвы, она сунула клюв глубже, пошатала из стороны в сторону – зуд не проходил. Пришлось проделать процедуру повторно, и вот те на! Острый костяной кончик неожиданно наткнулся на стальное кольцо, продетое во что-то твёрдое, пахнущее старой кожей.
Поочередно работая то когтями, то клювом, сова разгребла старую труху, вцепилась в кольцо и, упёршись крыльями в стенки дупла, вытащила тубус – истёртый кожаный чехол цилиндрической формы.
«Клад», – подумала старая разбойница.
Дрожа от нетерпения, ночная хищница выбралась наружу, отщёлкнула проржавевшие замочки, откинула крышку. Когтистая лапа дотронулась до донышка, и оно отвалилось, повиснув на нескольких полуистлевших нитях. Сова приставила находку к своему единственному глазу на манер подзорной трубы и посмотрела сквозь неё в ночной небосвод. Месяц и звёзды показались ярче, но это не радовало: чехол был пуст. Из такой находки пользу не извлечёшь, а выбросить жалко.
«А, может, удастся применить трубу для ворожбы, – подумала Тарасиха, получавшая неплохой навар от гаданья, любовных приворотов, снятия порчи и прочих надувательских трюков, – и охмурить десяток-другой лохов?»
Она
