Ира Зернова – полная мышка с длинной косой.
– А ты помолчи, не с тобой разговаривают, а с учительницей, – Костя повернулся к однокласснице и показал ей розовый язычок.
– Длиннохвостиков, как ты себя ведешь? Дай сюда дневник! – Рыба с такой силой бросила мел, что он, ударившись об пол, разлетелся на мелкие кусочки. – У меня сорок семь гавриков и, если каждый будет показывать язык…
Не окончив фразу и не разъяснив, что же может произойти в случае, если весь класс одновременно выкинет подобное безобразие, Серафима Викторовна, резко развернувшись, решительно двинулась к Длиннохвостикову, но неожиданно остановилась: Славик Слёзкин, уткнувшись носом в тетрадь, неловко выводил левой лапкой странные каракули.
– Слёзкин! Кто тебя учил так сидеть? Что ты скрючился, как китайский иероглиф? Сядь ровно! Распрями спину! Подними голову! Когда же ты, наконец, научишься писать правой, как все нормальные мыши?! – Рыбина заглянула в тетрадь и, увидев коряво нацарапанное через всю страницу по диагонали сверху вниз слово «наро», где буква «о» к тому же была подчеркнута красным, запричитала:
– Боже мой! Это не ученик писал, а курица лапой! Глаза б мои не смотрели! Как с такими можно работать?! Это даже не детский сад, это ясли. Почему ты подчеркнул красным?! – закричала Рыба, хищно наклоняясь над малышом.
– Костя сказал.
– У тебя кто здесь учитель, я или Длиннохвостиков? Сто раз было повторено: «зелёным», – Рыба схватила Слёзкина за тоненькую шейку и стала тыкать в тетрадь. – Зелёным! Зелёным! Ясно, кажется, было сказано: «зелёным»!
Глаза первоклассника наполнились слезами.
– Вот мы только и умеем, что плакать, больше мы ничего не умеем! Нет, никогда в жизни не соглашусь на пятилетку. Да ещё левшу. Это же каторга какая-то, а не работа, в школу нужно ходить с семи лет! Завтра же напишу заявление директору и попрошу выкинуть тебя из класса. Сиди дома до семи лет! Ишь, гений, какой нашёлся! Он хочет учиться с пяти лет! Мало ли что мама просила! Мама у него, видите ли «экспансивная мышь», а я тоже мышь и хочу жить, как все остальные мыши. Ты, Слёзкин, мне уже по ночам снишься, я скоро от тебя трястись начну!
Учительница возвратилась к своему столу, шлёпнулась на стул, сняла очки и стала ожесточённо тереть их носовым платком.
Мышата, опасаясь попасться под горячую лапу, склонились к тетрадям, делая вид, что пишут.
Только мордочка Длиннохвостикова торчала над этим серым фоном, Костя поднял лапку. Рыбина, не замечая, продолжала разбирать Славика:
– Перестань жевать рукав. Он у тебя и так весь в дырках, будто моль объела. Посмотри на доску и перепиши правильно, хлюпик, ты, несчастный!
Длиннохвостиков вскочил с места, согнувшись, просеменил к учительскому столу, и отчаянно заплясал перед ним, держась левой лапкой за штанишки, а правой размахивая перед Рыбиной.
– Длиннохвостиков, – испуганно отпрянула от него учительница. – Уймись! Разве так я учила поднимать лапу? Садись немедленно и сделай
