путь инициированных, рано или поздно мы все сталкиваемся с проблемой выбора, где велика вероятность, что ты будешь в одном лагере, а твой брат или сестра – в другом. Рано или поздно Мелани либо окажется на костре, либо станет разящей рукой Сената.
Машина резко вильнула из-за подрезавшего нас идиота, а я оборачиваюсь назад, чтобы посмотреть, как лежит девушка, не сползла ли на пол.
– Аккуратней веди, – рычу я на ни в чем не виноватого водителя.
Машина быстро проделывает нужный путь; вот уже впереди виднеется Саббат со своими башнями и серыми стенами.
Мы въезжаем во двор и плавно тормозим.
Я достаю спящую Мелани с заднего сидения и беру на руки, отметив про себя, насколько она легкая. Ее лицо уже приобрело здоровый оттенок, а слезы высохли на ресницах. Я вхожу в здание и останавливаюсь, окружённый своими же. Все ученики смотрят на меня, на лицах читаются самые разные эмоции: шокированный бледный Кевин, серьезные Курт и Ной, опечаленная Ева и довольный улыбающийся Стефан.
– Ну что? Мне идти готовить подземелье для церемониала? – Стефан кровожадно потирает руки, и я в ужасе осознаю, почему все пялятся на нас.
Они думают, что Мелани стала Химерой и я ее вырубил, чтобы притащить сюда и сжечь.
– Господи, Стеф! – Ева шокированно смотрит на своего парня с явным отвращением, не находя слов для его довольного вида.
В эту минуту я слышу звонкие удары каблуков спешащей навстречу нам Реджины. Она практически подбегает ко мне, а у меня в мыслях лишь шок от поведения Стефана и осознания, что пару часов назад я сам бы вёл себя так же, если бы не эта поездка в больницу. Реджина хватает кисть Мелани и не находит знака. Пусто.
– Что с ней? – Её голос звучит сталью. Она успокоилась.
– В больнице мы застряли в лифте, и с ней случилась паника. Похоже, клаустрофобия. Медсестры ввели ей успокоительное. Проспит пару часов.
Я слышу пару облегченных вздохов.
Стефан стоит раздосадованный, что сегодня не будут пылать костры Инквизиции в подземельях Саббата. Злой, со своей неудовлетворенной жаждой крови, молча покидает нас.
– Отнеси ее в комнату, – говорит мне приказным тоном Реджина, после чего разворачивается на каблуках и, громко хлопая в ладони, кричит на всех: – Ну, чего встали? Девочка просто хлопнулась в обморок, а вы уже тут накинулись, как стервятники! Пошли вон отсюда! Вы, кажется, собирались на вечеринку!
И все расходятся. Остаёмся лишь мы с Евой и Кевином. Глядя на младшего Ганна, я испытываю странные чувства, будто забрал что-то, что по праву принадлежало ему. Неприятно. А тот, явно успокоенный, ухмыляется, потирая рукой затылок:
– Я уж думал, что она вспомнила, кто такая. Думал, что всё.
И я чувствую волну злорадства, вспоминая вчерашний разговор, когда бросил ему: «В любую минуту она может вспомнить всё. И что ты будешь делать тогда? Пойдешь за бутылкой керосина, а потом на день рождения к Мике?»
Всё практически так и произошло. Будет ему уроком. Может, меньше будет волочиться
