сердце, которое все норовило выпрыгнуть из груди, потом за голову, но поняла, что это не те движения, которые нужно совершать в данный момент, опустила руки на бедра, протянула к животу и завершила процесс ощупыванием груди. На ощупь я была тоже больше похожа на девочку из зеркала, чем на себя прежнюю. Я точно помнила ощущения, когда трогала свой живот. Он мягко переваливался складками в ладошках, моя грудь не умещалась в руке вовсе, а бедра при поглаживании занимали больший размах и амплитуду.
– Дайте воды, – с трудом выдавила я, и Оксана тут же метнулась на кухню. Глоток прохладной жидкости немного успокоил бушующий во мне пожар и дал возможность шевелить ногами, чтоб добрести до первого на пути стула. – Я в шоке, – все, что смогла выдавить я и закрыла рукой глаза, чтоб сдержать слезы.
– Саш, ты чего? – рядом присела Оксана и дернула меня за руку. – Нет, ну если разобраться, это же то, чего ты всегда хотела? Просто вопрос – как ты это сделала?
– Не знаю, – протянула я. – Мне снился сон…
– Что, сон? – Ко мне наклонилась Таня.
– Сон, я его помню. До мелочей. Так никогда раньше не было. Я видела себя маленькую и маму. Она кормила меня шоколадом за уроки.
– Ну да, ну да, помню я эту особенность твоей мамы, – подхватила Танька, но Оксана шикнула, и та замолчала.
– И что дальше? – спросила Оксана.
– Я во сне услышала голос вашей Роутег. Что-то там про выбор, про спасти ребенка, ну то, что она на сцене мне говорила, – я опять замолчала, чувствуя, как слезы подошли совсем близко.
– Ну-ну, не плачь, – Оксана провела рукой по моему плечу. – Что дальше было?
– Ничего, я сказала себе, чтоб не ела конфет, и перестала есть.
– Ночью? – удивленно спросила Танька. – Ты ела ночью конфеты?
– Нет, во сне, – раздраженно сказала Оксана, показывая Таньке, чтоб помолчала.
– Ты во сне перестала их есть, я правильно поняла?
– Ну да, я маленькая услышала меня большую и перестала.
– Господи, я маленькая, я большая, «Санта-Барбара» какая-то, – бросила гневно Танька. – Я уже нить разговора теряю.
От ее слов я почувствовала еще больший прилив слез, который мои веки не смогли удержать, и завыла белугой на всю квартиру.
– Тише, тише, – Танька кинулась ко мне, доставая носовой платок. – Ты чего? Все же хорошо. Хотела быть худой, и вот. Сколько лет добивалась, а тут просто ночью конфет не поела, – пыталась она меня успокоить.
– Мне страшно, – не успокаивалась я, продолжая выть.
– Чего же страшно? Все хорошо, – талдычила она это слово.
– Так не бывает, поэтому не хорошо! – противилась я.
– Но вот же есть, значит, бывает, и хватит реветь.
– Да, действительно, хватит! – Оксана рывком дернула меня за руку и потащила на кухню. Открыв дверцы ящика, она достала бутылку с ликером, плеснула в три рюмки
