бы. Доктор сказал, что скоро я должен полностью восстановиться.
– Ну вот и начнем путь к полному восстановлению. Вино отличное, кладовщица с винзавода подогнала. Тем более мы ж без фанатизма – по стаканчику.
Юра поднял стакан и понюхал: терпкий аромат сухого вина с нежными нотками фруктов, интимный и очень приятный. Он согласно кивнул и, чокнувшись с Калмыком, отпил глоток. Вино действительно было очень хорошее.
– Для райкома делают, – прокомментировал Калмык, ставя пустой стакан на стол. – Умеют, когда захотят! Горбатый, сука, им весь бизнес поломал. Виноградники вырубили: то ли под арбузы, то ли под кладбища. Хрен поймешь этих придурков…
Юрка молчал, опустив глаза. Там, откуда он прибыл, подобные речи звучали часто, но здесь, в Союзе, он еще не знал, как реагировать.
Видимо, Калмык понял, и небрежно пояснил:
– Ты привыкай. Этих козлов уже никто не уважает. Сами, сволочи, с жиру бесятся, а народу что остается? Что скомуниздил, то и сожрал… Вот если нечего переть, тогда приходится жить честно, с восьми до пяти.
Вместо ответа Самохин залпом осушил свой стакан.
– Да ладно, Миша, я уже давно по этому поводу не заморачиваюсь. Ты бы видел, что наша верхушка в Афгане творит! Тащат все подряд, как перед потопом. За деньги все продают. Даже звания, ордена, должности. Транспортники битком забитые барахлом в Союз улетают. Бойцы, кто попроворнее, тоже стараются не отставать…
– Ну и правильно делают! – кивнул Калмык. – А ты, я так понимаю, пустой прикатил?
– Как-то не срослось у меня со шмотками. Главное – живой и здоровый.
Миша снова плеснул в стаканы.
– Ну, тогда за главное!
***
Самохин открыл дверь в родной боксерский зал, и в нос ему ударил густой запах пота. На тренировке им пропитано все: перчатки, майки, трусы. Это амбре начисто глушило попытки системы вентиляции облагородить атмосферу. Юра глубоко вдохнул неповторимый запах детства, запах успеха и побед, запах, который снился ему два года…
Несколько «мальков», неуклюже разбрасывая руки, яростно лупцевали боксерские груши и мешки, еще двое, постарше, крутили скакалки. На ринге шел спарринг. Парни лет семнадцати довольно грамотно боксировали под наблюдением совсем молодого тренера в мятом, с разводами высохшего пота, спортивном костюме. Юра невольно поморщился. Он с малолетства был приучен матерью к чистоте и порядку, а служба в армии только усугубила это качество.
Старательно обходя разложенные маты, он приблизился к рингу и стал наблюдать за боем. Непривычные шлемы – надевать их любителей обязали недавно – скрывали лица боксеров.
Наконец тренер остановил бой и начал разбирать ошибки. Прислушиваясь к замечаниям, Юрка засомневался в его квалификации. Советы были не то чтобы совсем бесполезные, но какие-то академические и звучали как заученный урок. Перестав слушать, он поискал глазами Иваныча, но тут неопрятный тренер обернулся.
– Молодой человек! Вы что тут забыли?
Высокомерный,
