неладное. Кто много сидит в тюрьмах, приобретает звериное чутье. Тем, кому это не удается, рано или поздно платятся за это. Когда нужно решать, убегать или вступать в драку, времени для размышления нет и ошибка может быть последней в жизни. Амбал угодливо улыбнулся и спросил: – Не найдется ли глотнуть?
– Возьми. – Сергей протянул ему кружку с чифиром. – Как у тебя дела? – Тут Бобер поднялся.
– Я пойду – сказал он. Бобер знал, что важные решения должны созреть. Пусть Сергей сам разберется. Когда Бобер ушел, Амбал приободрился.
– Поговорить с тобой надо, – сказал Амбал. – Может, выйдем и на бревнах посидим, покурим?
– Пойдем, – согласился Сергей, поднимаясь. За пределами мастерской было тихо и тепло. Амбал сел напротив и угодливо схватил протянутую ему американскую сигарету.
– Я тут несколько раз к Лене заходил, – начал он. – Не говорила она тебе? – Амбал не был такой буйный дурак, каким он представлял себя окружающим. Сергей знал это, и также догадывался, о чем Амбал будет говорить. Убедившись, что Сергей не намерен отвечать, он продолжал.
– Тебе скоро уходить. Ее одну в покое здешняя шерсть не оставит. – Это то, что Сергей ожидал от него услышать. Нет, он не был такой дурак, каким себя представлял.
– Так уж лучше я, чем кто другой. А? Не возьмешь же ты ее с собой?
– Почему ты не можешь подождать, пока я уеду?
– А я и жду. Только надо, чтоб никто и не помышлял сюда соваться. Ты знаешь, что может начаться, если она – ничья.
– Вот что, Амбал, – сказал Сергей, гася сигарету. – Остановись пока-что. Я тебе скажу, когда твое время прийдет. Хорошо? – Амбал кивнул в знак согласия.
Вечером Сергей с Леной пришли в клуб, который был не что иное как убогий сарай, в котором расставили ряды стульев и повесили белое полотно для экрана. Недалеко от входа располагались два стола, сколоченные из грубых толстых досок. Каждая доска могла выдержать по крайней мере тяжесть трактора. Вокруг столов было расставлено несколько таких же грубых самодельных стульев, на которых уже расположились те, кто считал себя в силе. Пришло несколько женщин в сопровождении своих мужей или опекунов. Сергей подошел к одному из столов и все сидевшие рядом поднялись и прошли в зал занимать места отведенные для обычной публики. Перед самым сеансом появился Гога. В такие дни у него было много забот и дел. Народ напивался, и в пьяном разгуле неизбежно начинались разборки и драки, последствием которых были ножевые раны, убийства и суды. Гога сел напротив Сергея и молча поглядывал в зал, успевая заметить все детали. В клуб с шумом ввалилась ватага пьяных парней. Одного из них он раньше никогда не видел, но сразу определил: это Руль. Он подошел с пьяной и угрожающей улыбкой, с треском подвинул к себе стул и с размаху сел, нагло встретив взгляд Сергея. Остальная ватага разместилась рядом, громко разговаривая и порой матерясь.
– Вы тут потише, – строго сказал Гога, внимательно разглядывая каждого. – Без мата здесь, а не то…
– Не будем, не будем, –
