порта, подковой вдающейся в берег.
– Интересно, тут когда-нибудь бывает солнечная погода? – пробормотал Стан, зябко передергивая плечами. – Какое-то все вокруг… беспросветное.
Значит, не только от моего душевного состояния зависело мое тягостное впечатление о Серебристом Лебеде. Унылым был этот мир, и маячила над ним тень обреченности…
Скользнув по невидимому лучу, авиакар опустился на крышу здания полицейского управления Илиона; здание походило на обрубок массивной темно-коричневой колонны, некогда подпиравшей безотрадные небеса. Сопровождаемые немногословным дежурным, мы погрузились на лифте в глубины обрубка и, пройдя гулким пустым коридором, оказались то ли в большом кабинете, то ли в небольшом зале с несколькими столами, полукруглым рядом кресел и шеренгой компов вдоль стены.
– Прошу садиться, – сказал дежурный, коротко кивнул и исчез за дверью, оставив меня и Стана в обществе безмолвных компов со слепыми экранами.
– Похоже на ожидание аудиенции, – пробурчал Стан. – Странные, однако, у них тут порядки.
Он ни с того, ни с сего вдруг начал застегивать и расстегивать куртку. Он нервничал, и я, кажется, понял, в чем тут дело: «Зная, что Господь любит Свое создание, Дьявол стремится как можно больше навредить человеку». Стан, по-моему, тоже склонен был исходить из самого худшего…
– Успокойся, – сказал я ему. – В каждом заведении свои традиции. А если бы илионцы попали к нам; например, в группу господина Черненко?..
Я не успел договорить, потому что дверь открылась и в полукабинет-полузал один за других вошли трое: первый, с усами и бритый наголо – постарше нас, а двое других, худощавые высокие блондины, – гораздо моложе; таким я был в начале своей полицейской жизни. Все трое были одеты в неброские свитера и брюки, и так же, как и у нас со Станом, у них отсутствовали какие-либо опознавательные «половские» знаки, но я сразу определил в них коллег, собратьев по ремеслу; «полы» видят друг друга издалека «, – такое у нас ходило присловье. А мой приятель по колледжу Рон Неттер однажды, ощутив прилив вдохновения после успешно завершенной сессии и трех бутылок вина, изрек что-то вроде: «И в адской тьме, в обители всех зол, всегда узнает «пола» «пол». Рон погиб года через три после окончания колледжа, погиб там, на моем Альбатросе, от выстрела в спину.
«И в адской тьме…» Во тьме Ада… Острый холодный коготь с нажимом прошелся по сердцу.
– Добрый вечер, – сказал бритоголовый, подойдя ко мне и протягивая руку. Голос у него был жестковатый, но не грубый. – Патрис Бохарт, дубль-офицер. А вы, конечно, господин Грег.
– Почему «конечно»? – удивился я.
– Кто обладает информацией, тому, как правило, сопутствует успех, – усмехнутся бритоголовый и пожал руку Стану. – Господин Лешко, приветствую вас на Лебеде.
– Взаимно, – буркнул Стан.
Не знаю почему,
