и красный», – крутилось в голове у Питера. Этими эпитетами она наделила любовь.
Мужчина схватил подставку под карандаши и запулил ею по двери, как раз когда та открылась и на пороге показался Оливер. Тот ловко увернулся от орудия поражения, отклонив голову в сторону и округлившимися глазами уставился на друга.
– Парень, ты сдурел?! Что я тебе сделал?! – Воскликнул Нолл.
Марлини провел ладонями по лицу и сожалеющее кивнул.
– Прости, Нолл, я не хотел. Просто…
– Я понял. – Оливер поднял с пола подставку и разбросанные карандаши и поставил ее на стол Питера. – Кетрин летела по коридору как на баллистической ракете. Вы опять поругались?
Марлини покачал головой.
– Хуже. Она меня игнорирует. Ей все равно. – Он посмотрел на напарника глазами побитого щенка, но Оливер только тряхнул головой.
– Питер, ты просто придурок. Дебил. Клинический. И мы это уже проходили.
Марлини безропотно выслушивал обвинения, которые казались ему слишком мягкими, по сравнению с тем, что он хотел сделать с собой.
– Слушай, Питер, я знаю тебя еще с той поры, когда девчонки воротили от нас носы. Я знаю, в чем твоя проблема: ты слишком боишься привязанности, боишься, что люди, которые любят тебя в конечно итоге уйдут, только это, по– моему, не про Кет.
– Но я сказал ей, что люблю ее. – Попытался оправдаться Питер. – Ну, я пытался сказать ей это…Хотел сказать.
Питер сам чувствовал себя смешным. Как можно быть таким ублюдком и таким совестливым одновременно.
Оливер выдавил из себя истерический смех.
– И ты думаешь, что она поверила бы тебе? Кетрин слишком трезво мыслит для этого. Кроме того, кажется, мы это уже проходили. – Снова повторил он.
Он сел на диван, открыл папку с делом, которая так и дожидалась его прихода, раскиданная по дивану. Потом понял, что это просто одно из старых дел, почему-то вытащенное на свет божий Кетрин и, что еще удивительнее, не убранное обратно, бросил папку рядом.
– Я всего лишь не верил в то, что она любит меня. – Продолжал скулить Марлини.
– О, тогда ты слепой клинический дебил. – Произнес Оливер спокойно. Его, кажется, вообще не интересовало происходящее. – Это же очевидно. С того самого дня как она вошла в аудиторию в Квантико, когда села за твой столик в учебной столовой, с того дня, как она решила оставить твоего ребенка, несмотря на то что ты оказался последней скотиной. Она была влюблена в тебя уже тогда и уж тем более сейчас! А ты вместо того, чтобы прижимать ее к себе сейчас сидишь и ноешь о своей несчастной судьбе, в то время как…
–как она развлекается с другими. – Закончил за Оливера Питер.
Оливеру захотелось ударить Питера. Не в первый раз, конечно, но теперь по– настоящему. Он в замешательстве уставился на друга и чуть не обронил компьютер, наклонившись над его столом.
– О, Господи, если бы я знал, насколько ты тупой, никогда не стал бы твоим другом. – Наконец Оливера стало разбирать
