тебя, Ира, право слово. Ты как провалилась куда-то. К детям-то пустишь?
– Не пущу, мама, не сердитесь, – посуровела лицом Ираида.
– А что случилось-то?
– Вовку Трифон ущипнул – Ольга недоглядела, а все потому, что сама к гусям в загон лазила.
– Эка беда, подумаешь, – протянула свекровь. – Ну ущипнул и ущипнул.
– Да ладно бы, мама, ущипнул. Вовка Ольге лицо камнем раскровенил, она его испинала. Вот ведь по земле валялся.
– Так уж и испинала? – лукаво протянула Полина Михайловна.
– Так и испинала.
– Значит, не зря наказаны?
– Ой, мама, не зря, – отвечала Ираида, а сама так и косилась в мужнюю сторону.
– Поговорить хоть можно?
– Да говорите, сколько хотите, только из бани не выпущу.
Свекровь настаивать не стала, а со всей своей статью двинулась по дорожке к бане, укрывая от солнца лицо козырьком ладони. Что-что, а за красотой своей Полина Михайловна следила. Ни в огороде, ни в поле лица не открывала, только глаза поблескивали сквозь тонкую щелочку белого платка. Руки мазала кремом, отчего от них пахло тонко и вкусно. Во всяком случае, первоклашкам так казалось, когда Полина Михайловна вкладывала им ручку в руки и складывала пальчики щепотью.
В одежде Ираидина свекровь вкус демонстрировала отменный, предпочитая для работы строгие костюмы и белые блузы, и в доме своем никаких халатов не признавала, чему невестка ее поначалу немало изумлялась. Но равнение на Полину Михайловну держала и даже обзавелась своей портнихой, которой и заказала сразу не менее трех платьев для повседневной, то есть в доме, носки. Кстати, подражание скоро превратилось в естественный образ жизни, и даже Ольгу Ираида Семеновна обряжала во фланелевый халат исключительно после бани, и то не всякий раз, предпочитая использовать спортивный костюм с начесом, оставшийся в семье Звягиных еще со времен Степанова детства.
Вот и сейчас несла себя Полина Михайловна к бане неспешно, бессуетно, держа свою чуть тронутую сединой голову гордо, а спину ровно.
Ольга, увидев бабушку, высунулась ровно наполовину из банного оконца и начала размахивать руками. Сзади напирал Вовка, пытаясь вытеснить сестру с наблюдательного пункта, но безуспешно, ибо Ольга брыкалась, как молодая лошадь, и Вовик увертывался так же ловко, как и при игре в вышибалы.
– Олька, – тянул он сестру за мятый подол. – Олька, ну пусти меня.
Сестра не реагировала.
– Пу-сти-и, – сопел тот и пер грудью на шевелящуюся баррикаду.
– Бабуля, – засветилась внучка от радости. – Бабулечка, выпусти меня.
– Не могу, Олюшка, – вздохнула Полина Михайловна. – Мама не велела.
– Бабулечка, я к гусям не лазила, а Вовка первый начал. Он в меня камнем кинул. Видишь? – Оля ткнула пальцем в раздувшийся и такой же сине-малиновый, как и пятно
