в жизни.
А потом пошли сталагмиты. Разновеликие ледяные «зубы» хаотично выросли из-подо льда, значительно добавив экстрима в мои упражнения. Фигурное катание превратилось в слалом на льду, который, как и ожидалось, закончился в объятиях одного из столбиков, не успевшего убежать у меня с пути.
Уклонившись от прямой встречи, я ухватился за него рукой и, описав несколько кругов, отлетел к другому ледяному сталагмиту, встречи с которым я уже избежать не смог, и замер, обнимая ледяную сосульку. Или она обнимала меня. Некоторое время мне было совершенно не до таких точных подробностей.
Когда дыхание более-менее успокоилось и сердце перестало ухать в груди лесным филином, пугая мой богатый внутренний мир, я обратил свой взор на удерживаемый в крепких объятиях столбик.
Посох светил позади него, сжатый в крепких объятиях позади сталагмита. Судя по ореолу, сверкающему в его лучах, внутри сосульки было тёмное образование, по своей бесформенности не совсем похожее на выросший из земли минерал.
Заставив себя разжать объятия и стараясь не упасть, я посветил перед собой, вглядываясь в толщу льда и сразу же отпрянул в ужасе, заскользив ногами и пытаясь срочно отскочить в сторону. Ноги подлетели на месте, и я больно приземлился на пятую точку, не сводя глаз со ставшей такой жуткой моей опоры.
Сквозь толстую броню кристально чистого льда на меня смотрел человек! Свет, преломляясь сквозь наледь, сверкал в его глазах, создавая жуткое впечатление пробудившегося мертвеца, и сам он, в отлично сохранившейся амуниции, казалось готов был сделать шаг, вырываясь из хранящего его кокона.
Быстро перебирая ногами, я пополз прочь, толкаясь каблуками, пока не упёрся спиной в другой столбик. Наученный горьким опытом, я сразу же посветил на него, перевернувшись на спину.
С высоты двухметрового роста, на меня глянули уже знакомые три глаза, а когти замерли, приготовившись для смертельного удара.
Я кидался из стороны в сторону, но повсюду натыкался на людей и ладдов, замерших в своей последней битве, поражённых неизвестно кем применённым жутки оружием.
Стремительность замороженных движений, отличный внешний вид и чистота льда создавали впечатление застывшего времени, из миллисекунды которого взирал я, поражённый масштабностью и реализмом окружения. Казалось, что стоит мне только моргнуть глазом, как застучат автоматы, зашипят лучи бластеров, наполняя атмосферу озоном, а воздух наполнится криками ярости и боли от раздираемой когтями плоти.
Только через минуту ко мне пришло понимание, что я единственный живой на этом поле ледяного побоища. Осторожно продвигаясь среди превратившихся в монументы солдат, я поначалу пытался рассмотреть на них амуницию, но, в конце концов, мне стало жутко от их взглядов, одушевлённых отсветом моего импровизированного фонаря.
Я опустил голову и помчался сквозь строй, оставляя за спиной памятник минувшей войне, как всегда, слепленный из костей
