Пора было запускать змея. Сегодня в одиночестве – таково было первоначальное настроение. Но что-то мешало. Сегодня змей остался не прополощенным небом. Лень, видимо. Как на колокольню лезть не хочешь, так и змея валынишь – кольнула совесть. Ей вечно надо больше всех и не так как всем – извращенная жадюга. А-а-а… и махнув на жадюгу рукой (или на лень?) он стал травить нить и ловить ветер. Змей ринулся к звёздам. Конечно, не долетел, но парил. Он даже был выше колокольни. А что если подняться на змее? Ведь трудность только в том, чтобы забраться. А уж ударить сил хватит. А тебе это надо? Лень она тоже зубастая, тоже ненасытная и знает куда кусать. Вернувшись домой, Боцман увидел в глазах Эльзы отражения себя. Совсем не герой. Губы стали обниматься, языки соприкоснулись и в одной квартире города Лас-Ка начались ласки. А под потолком зашуршали ползунки.
И пропало гнетущее ощущение, что чьи-то всевидящие глаза следили. Следили за тобой, как в театре с галерки из бинокля следит какой-нибудь небогатый, но увлеченный поклонник. А софиты слепят глаза и ты его (её) не видишь, а она (он) тебя – отлично. Только от этого взгляда не укрыться даже в гримёрке. В детстве Боцман пробовал не думать, чтобы никто не мог прочесть его мысли. Позже он тоже такое практиковал, когда особенно красноречиво про заговор ползунков вещал Вилариба и Боцман поддавался на эти бредни, мол, ползунки управляют нашим миром и за всеми сверху следят. Не думать совсем трудно, а главное непонятно, что это даёт… пора вытрясти эту околесицу из головы… Лишь объятия любимой помогают избавиться от ощущения всепроникающего наблюдения за тобой невидимого наблюдателя, а ещё бухло в больших количествах и без закуски. Или полная озознанность – когда ты настороже и сам наблюдаешь за всем миром. Зарываюсь в родные кудряшки…
– От тебя пахнет крышами, – сказала хранительница очага и всех местных ползунков спустя наслаждение-другое.
– Плохо?
– Свежестью… и чужаком.
– Я свой!
– Докажи…
И снова зашуршали ползунки.
Магистр
Беру со стола колокольчик, он выдаёт крайне мелодичный звон. А ещё этот звук пугает секретаря. Он ведь знает, что любой звонок может стать последним для кого-то… и для него тоже. Серый преданный мышонок светит в меня взором обожания и верности. Так и надо.
– Мэра ко мне…
Мышонок исчезает и через минимальный отрезок времени является запыхавшийся мэр. Зажрался… как ни меняю столичных градоначальников, а всё одна история: беру из провинции молодого и бойкого, глядь через пару лет – уже сановный и лоснящийся, а через пятилетку и вовсе борзый боров. А из зажравшихся свиней особенно хорош холодец. Варварское блюдо, но вкусное. Я его позволяю себе на новый год.
– С рынка Ломжи получаешь мзду?
Хитрые глазки опустились долу.
– Не больше, чем все.
– Сжечь…
– Как
