комода помрачнев берети делая шаги большие
к младенцу сгорбившись идет
мать вскрикнула а он смеется
и ножниц ужас отложив
на веки пальцы наложив
их раскрывает – не придется
прорезывать дитяти глаз
подайте грудь ему сейчас —
решает мать – забота снова
как научить сосать такова
но ткнувшись и поймав сосок
сын присосался и без спроса
грудь ручкой давит – наконец
краснеет пуговочка носа
отпал насыщенный – отец
меж тем под дверью отирает
глаза счастливые платком
и курит в форточку потом
на небо серое взирает:
ноч петербургская бела
под фонарем стоит прохожий
бредет другой из-за угла
на привидение похожий
переведен в столицу в полк
обзаведясь своей квартирой
он понял в жизни легкой толк
столичново пустово мира
толк в кутежах гонящих сон
в приемах шумных но отныне
в сем вихре будет помнить он
о кротко спящем в детской сыне:
в предутренний вернувшись дом
походкой непослушно тяжкой
взглянуть придет он перед сном
как дышет спинка под рубашкой
рукой неметкой крест чертить
и николаевской бородкой
поцеловав ощекотить
затылка вздрогнувшево щотку
а жизнь свой движет круг и вот —
в столице смутно муж на службе
в кастрюльке геркулес растет
спиртовки огонечек в луже
молочной – пляшет голубой
сын рад ему вдруг грохот вой
под окнами копыта крики
погаснул свет – наперевес
опущены мелькнули пики —
и опрокинут геркулес
рукой хладеющей неловкой:
с ребенком в кухню и на двор
в швейцарскую а от спиртовки
огнь ящерицей на ковер —
слетел двоится разбегаясь
предупреждением дымок
провеял – спешно возвращаясь
звонит отец и на порог
едва ступив – тут стало глуше
откуда гарь – поняв все вмиг
он николаевкою тушит
огонь и ищет где же Мик —
где сын где мать и вот с кухаркой
вниз чорной лестницей бежит —
в коморке дворничихи жарко
на блюдечке свеча дрожит
в чаду завернут в плед поспешный
ребенок в жениных руках
их вид в трагическом потешный
в нем смехом заглушает страх
заботливо полунахмурясь
он с ношей спящею домой
идет с испуганной женой
так первая промчалась буря
и дальше чертит жизни круг
как в осемнадцатом писали —
коловращается: из рук
отцовских на небесной дали
меж дачных голубых осин
кометы косу видит сын
и бабушка в суровой муке
к ним приезжает умирать
благословляя молча внука
ещо
