им был нужен. Хотя за спиной у него они отрывались и говорили всякое грязное, что только могло прийти в их с детства набитые дерьмом и пакостью головы.
Аркадий Семёнович – ангел? Полноте! Он был непостоянен в отношениях с женщинами, они ему быстро надоедали. И главной приметой того, что он намерен вот прям сейчас закончить роман, всегда была покупка для дамы круиза по Средиземному морю. Всякий раз Аркадий рассчитывал, что там у дамы завяжется что-нибудь новенькое. Иногда так и случалось. Когда номер не проходил, и дама возвращалась к Аркадию ещё и переполненная благодарностью за чудесно проведённое время, он становился жёстким и довольно резко сообщал про изменение своих планов. А к женским слезам и воплям был довольно равнодушен. Женщины уходили обиженными. Нехорошо… Ему было плевать.
Аркадий презирал благотворительность, видел в ней что-то жульническое, шулерское, унизительное. Когда уж сильно припекала «общественность» и на него смотрели десятки пар глаз, приходилось доставать бумажник и «отстёгивать». Мысленно он матерился, а кое-что даже отражалось на его лице, в его мимике и уж точно во взгляде умных серых глаз. В общем, чувства, обуревавшие мужчину, окружающими считывались верно. Его считали жадным и сухарём. Нехорошо…
У Аркадия были приятели, но не было близких друзей. Всем было очевидно, что Мозг и не стремится их иметь. Да и люди тоже не шибко мечтали войти в его «близкий круг» – побаивались его скрытности, желчности, сухости. Да и что там был за близкий круг, никто и не знал.
А близкий круг Мозга состоял всего из двух его старых друзей – одного со школьной скамьи, другого институтского. И никого больше Аркадию не было нужно. С ними он встречался иногда у кого-то из них дома, порой в кафе или ресторане. Иногда вместе ходили на выставки – все трое увлекались живописью, изредка в театры. И им было о чём поговорить. Чисто по-русски – побазлать о политике всласть, повспоминать прочитанные великие книги. Современность не дарила ничего великого, в том числе в литературе, оставалось только вспоминать, перечитывать, восхищаться умом, прозорливостью и талантами авторов прошлого. Не такого уж и далёкого, но всё же ушедшего уже безвозвратно.
А всё остальное время занимала работа, любимая, тяжёлая, трудная, но и прекрасная работа. Иногда дети… Но выросшие дети – это оказалась не такая уж радость, скорее, боль. Всё-таки расстаться с ними и оставить матери – чаще всего это конец тёплым и близким отношениям, когда их мать… и вот тут – стоп! Аркадий никогда не позволял себе ни с кем обсуждать тему матери его детей, какой бы она ни была. Ну, вот так случилось! Не ему пришлось воспитывать их, формировать их характер и отношение к жизни, к людям. Всё сделала она. Она виновата? Да ни за что! Ведь он мог остаться, никуда не уходить, никто его не выгонял. Мог… но не мог. Не мог он поступить по-другому, слишком сильно было задето его
