о палец. Ильяс помялся и, наконец, кивнул. Постучал по запястью, намекая на часы, и показал растопыренную пятерню. Я улыбнулся. И сомнений не было, что он согласится. Этот проныра сумел бы без проблем ускользнуть даже с поста возле Мавзолея, если бы был уверен, что отлучка принесет заработок.
Дойдя до своей машины, я засек время. Ильяс появился через пять минут ровно.
– Ну чего? – как обычно скороговоркой спросил он, запрыгнув на место рядом со мной и сняв фуражку.
– Проросло дельце на полсотни баксов, братишка. Во-первых, мне бы хотелось полюбоваться на труп Хохорева Степана Виленовича. Во-вторых, потолковать со смельчаком и спортсменом Чичко.
– Че’т не понял, за какое дельце полтинник-то? – хитро прищурился Ильяс. – За первое или второе?
– За каждое, грабитель, – вздохнул я.
– А, тогда клево. Ты знал, к кому обратиться, Раскольник. Короче, у наших экспертов холодильник гробанулся на фиг. Поэтому Хохорева увезли в городской морг. А у меня в морге свояк работает. Прозектором. Сейчас как раз его смена. Но ему тоже придется дать. Рубчиков пятьсот. Найдешь пятихатку?
– Не вопрос, – пожал я плечом.
– Тогда поехали. Только мобилу дай, я ему звякну.
– Помнишь номер?
– У меня память – во! Да и че там помнить? Начало «мегафоновское», конец – шесть шестерок.
– Правда, что ли? – поразился я.
– Провалиться мне, – хихикнув, сказал Ильяс и запиликал телефонными кнопками.
…В морг мы зашли со служебного хода. Свояк Ильяса, крупный мужик с лицом горького пьяницы и руками вроде экскаваторных ковшей, поджидал нас снаружи, куря самокрутку. Табачок у него был явно самосад, ароматный как черт-те что.
Получив свою пятисотенную, прозектор выбросил окурок в урну и молча двинулся внутрь здания, громко шаркая потрепанными войлочными тапочками.
В морге я оказался впервые, и мне там решительно не понравилось. Во-первых, здание, на мой взгляд, требовало капитального ремонта. Или хотя бы покраски. Облупленные стены и двери из расслоившейся фанеры навевали жуткую тоску. А во-вторых, здесь попахивало. Примерно так же пахнет от низших упырей. Только намного острей и, как бы это выразиться… «горячей». Конечно, я понимал, что кровососам тут делать совершенно нечего, но натренированные рефлексы приказывали держаться настороже. Я даже отстал на минуту, будто бы перешнуровать ботинок, а на самом деле для того, чтобы вытащить из-за голенища нож и спрятать в рукаве. Паранойя? Жизненный опыт доказывал, что лучше быть параноиком, нежели мертвецом.
Мы прошли длинным коридором, свернули, поднялись этажом выше, прошли немного, опустились по плохо освещенной лестнице в подвал.
– Наверное, неудобно таким путем покойников таскать, – подал я голос.
Прозектор остановился, повернулся ко мне всем телом, некоторое время что-то соображал, а потом сообщил:
– Вообще-то доступ к холодильным камерам имеется короткий.
