отозвалась Таня. – Он почувствует. Мы давно тренируемся. Это очень легко.
Пока девчонки говорили, всматриваясь в дрожащего Федора, Димка отступил чуть за Машкину спину, готовясь дать другу сигнал к отступлению. Обычно они махали рукой секунд за пять-десять до неминуемого столкновения – и тут вопрос оставался только в том, захочет ли человек на путях проявить геройство, или же сразу после знака уйдет в сторону. Такая прикольная игра немало щекотала им нервишки – вой и гудение поезда за плечами, взволнованные лица девчонок, друзей, бьющий в голову адреналин, восторг…
Сегодня они, увидев ярко накрашенную Машку в школе, решили немного изменить привычный сценарий. Чуть-чуть поиздеваться, подшутить, повеселиться. Поэтому Димка, стоящий за спиной у девочки, и готовился дать знак.
– Страшно, – прошептала Машка.
Поезд все ближе. Таня подается вперед, в глазах ее кипит жажда, ужас напополам с азартом, она разве что зубы не скалит в этом первобытном чувстве. Еще минута. Скоро…
Не выдержав, Федя бросается в сторону, вскрикнув от страха – до приближения поезда еще далеко, но мальчик, по-видимому, что-то почувствовал, или ему показалось, но Федя пулей слетел с рельсов и покатился по насыпи, обдирая колени и локти.
Машка бросилась к нему, а Дима, готовящийся дать знак, опустил вниз руки. На лице его застыла неприятная гримаса.
Когда Машка подбежала к однокласснику, тот уже поднялся, стряхивая с брюк налипшие камушки. Глубокие царапины на руках сочились кровью, а в глазах у Феди стояли слезы – слезы стыда, трусости. Таня подошла неспешно, сорвала несколько вялых и крупных листьев, протянула их, кривя губы.
Федя чуть не плакал.
– Все в порядке? Ты нормально? – взволнованно спрашивала Машка, прикладывая листья к разбитым локтям. Федя вырвал листву из ее рук, а в глазах его мелькнул гнев:
– Да заткнись ты! И отстань!
Машка сделала шаг назад, покраснев и замолчав. Таня стояла рядом с Димкой, скрестив на груди руки, и оба они будто презирали Федину трусость.
Федя же, отвернувшись ото всех, грязной листвой стирал кровь со своих царапин, морщился, но больше даже не от боли, а от бессилия. Завтра Таня, брезгливо поджимая пухлые губы, примется рассказывать подружкам о том, как Димка спрыгнул в последнюю секунду, бесстрашный и смелый. И как он сам, Федя, малодушно скатился вниз, обдирая локти и колени, трус, когда о приближении поезда и речи-то не было.
– Ну что, Маш, попробуешь? – предложил Димка, только бы сказать хоть что-то, нарушить вязкую и плотную тишину.
– Я? – голос Машки показался неуверенным и робким. Она улыбнулась смущенно и сделала шажок назад.
– Не бойся, – прошептал Димка и шагнул прямо к ней, а потом протянул руки и крепко стиснул ее ладони. Сжал их в своих горячих руках, посмотрел ей в глаза. – Я в тебя верю.
– Да, Маш, ты же такая смелая! Я была уверена, что ты не испугаешься, и поэтому взяла тебя с нами…
Девочка
