расточительность – не могут два человека вымыться в одной и той же воде!» [126, с. 434].
Следует добавить, что и до сих пор в Германии бытует традиция, по которой существует даже узаконенная очередность купания семьи в ванне, естественно, без какого-либо и намека на замену грязной воды.
Но и для умывания лица проточная вода Западом не используется традиционно. Вот как Алексеем Толстым освещается этот европейский обычай в описании правил личной гигиены нанятым Петром за 3 тыс. ефимков австрийским фельдмаршалом Огильви:
«– Наши жалуются, что больно горд. К солдатам близко не подойдет – брезгует… Зашел к нему нынче утром – он моется в маленьком тазике, – в одной воде и руки вымыл и лицо и нахаркал туда же… А нами брезгует. А в бане с приезда из Вены не был.
– Не был, не был… – Шафиров весь трясся – смеялся, прикрывая рот кончиками пальцев. – В Германии, – он рассказывал, – когда господину нужно вымыться – приносят чан с водой, в коем он по надобности моет те или иные члены… А баня – обычай варваров…» [135, с. 582].
О том же и Солоневич:
«У нас есть бани, в Германии и в Европе их нет» [126, с. 230].
А нет вот по какой причине. Перенимаемый с просвещенного Востока обычай заводить бани в диких странах Запада всегда заканчивался одним: сооружения, предназначенные у нас для очистки тела, в этих дремучих краях всегда превращались в заведения, слишком сходные с публичными домами. В случае же полного отсечения возможности совмещенного купания разных полов – в притоны для педерастов.
«Петр Чемберлен, один из членов знаменитого поколения врачей Чемберленов, в 1649 году испрашивал у парламента привилегию на открытие бань во всей Англии и опубликовал об этом брошюру. План его, однако, не был приведен в исполнение, потому что ему отказано было в разрешении построить общественные бани из нравственных соображений» [11, с. 156].
То есть для неандертальского склада ума человека, не испытывающего никакой тяги к чистоте и непонимающего для чего она вообще необходима, нужда в строительстве этих заведений по очистке тела отсутствовала. Что зафиксировано Солоневичем уже и в середине XX века:
«Немецкий мужик моется в лоханке, – кое-как для очистки не столько тела, сколько совести. Он не купается вовсе. Когда мы с сыном в 1932 году вздумали купаться в горной речке Чу за озером Иссык-Куль – окрестные киргизы съезжались табунами глазеть на сумасшедших русских, которые ни с того, ни с сего лезут в воду. Почти так же глазели на нас немецкие мужики в Баварии, Мекленбурге, Померании и Нижней Саксонии: вот взрослые люди, а плещутся в воде, как дети» [126, с. 230].
О происхождении терминов «чухонцы» и «шушера» встречаем объяснение в «Путеводителе из Москвы в С.-Петербург и обратно», написанном еще в начале XIX века И. Дмитриевым:
«На 9/22-й версте Государевой Царско-Сельской вотчины деревня Сусары, или Шушары… В Сусарах обитают Чухонцы, первоначальные жители прибрежных окрестностей новой столицы:
