продольную складку между бровей, весело, как прутиком по песку, чиркнули возле наружных уголков глаз, приспустили как штору левое веко. Теперь от его взгляда ей становилось спокойно, смешно и одновременно грустно. Вся история человека, вся сложная судьба в одном приспущенном веке…
Время коснулось не только внешности Илия, но и его характера. Ямы души углубились, вершины стали острей.
Может и он видит в ней все эти перемены? Плавную кисть времени, которую сама она едва замечает, как вампир решивший нанести румяна у зеркала и не нашедший там своего отражения.
– Что? – спросил Илий. – У меня на носу вырос кактус?
– Пока нет, но побриться не помешает.
Он улыбнулся. И на секунду кропотливый труд времени, опыта, старости сошёл на нет, разрешив юности ненадолго расцвести на усталом лице.
– С тобой крепче спиться, – зевнула Елена в ладошку.
Илий нежно провёл шершавой рукой по её щеке, крепко обнял.
Она протянула руки, прижалась к нему, положила голову на грудь. Не видела, но почувствовала, что он улыбается.
– Операция сегодня была сложная?
– Самая обычная операция, – ответил он.
– Тебе тяжело вспоминать… ну… как её делать, разные тонкости?
– Не очень. Я даже удивился, что ничего не забыл.
– Ты помог той старушке?
– Кажется, да.
– Это хорошо. Очень хорошо, что ты помог. Можно ложиться спать с чистой совестью. Правда?
Он кивнул. Но ведь не ложится, думает о чём-то. О чём?
Елена посмотрела через его плечо в темноту оврага.
Здесь, на вершине – самое живописное место на их участке. Когда они покупали тут землю с домом, этот овраг показался им приятным дополнением. В те времена в низине ещё текла речка, и они не знали, что нужно будет выращивать себе на пропитание овощи.
Теперь именно овраг мешал разбить поле возле их дома. Илию приходилось ездить на машине каждое утро, чтобы следить за урожаем.
Это овраг во всём виноват…
– Не уезжай завтра в поле, отдохни.
– Ты же знаешь, что нельзя. Такая жара. Всё погибнет.
Она знала и всё-таки сказала:
– Ты не взял новый контракт, чтобы восстановиться и прийти в себя. А теперь работаешь в поле вдвое больше, чем на службе.
– Это так кажется. В поле легче, чем в лазарете. К тому же по вечерам я дома.
Елена ничего не ответила, ещё крепче прижалась к нему. Она хотела спросить, из-за чего он не может заснуть, но почему-то боялась. Боялась молчания, а не ответа. Хотя, если подумать, многозначительная тишина тоже своего рода ответ, любимый ответ её мужа на вопросы о событиях прошлого.
– Какое небо… Никогда не видела, чтобы звёзды так светили.
– Лена, – неожиданно позвал он.
– Что?
– Я не хочу тебя пугать, но сегодня
