Юлгрейв.
Кейт получил все нужные сведения, но они не имели никакого значения. Пруденс далеко отсюда и вполне довольна жизнью, а у него неотложные дела.
Кейт сложил письмо и вернул его.
– Похоже, она хорошо устроилась. Я этому рад.
– Она была в трудном положении, сэр, – заметила Хетти Ларн.
– Я был в армии, – напомнил ей Кейт.
– Мама! Мама! – Вбежали двое детишек, за ними маленький пес.
И дети, и пес остановились, завидев незнакомца. Потом Тоби побежал вперед, виляя хвостом.
– Похоже, он вас знает, – заметила миссис Ларн.
– Мы однажды встречались. Благодарю за помощь, миссис Ларн. – Кейт вытащил два шиллинга. – Позвольте оставить это вам для детей.
Она внимательно посмотрела на него, потом взяла деньги.
– Спасибо, сэр. Вы, случайно, не в Дарлингтон едете?
– Нет, но если увидите мисс Юлгрейв, передайте ей мой поклон. Мое имя Бергойн, – напомнил он.
– Хорошо, сэр. Передам.
Кейт вышел и, отбросив нелогичное разочарование, отправился в «Золотой лев».
Осталось всего десять миль до Кейнингза. До его рая и его ада.
Пруденс разглядывала свои руки – мягкие, гладкие руки леди – и сделала бесстрастное лицо.
– Мистер Дрейдейл, Сьюзен? Он немного староват.
А еще он толстый и коренастый, в этом, конечно, нет ничего плохого, просто он не в ее вкусе. В ее вкусе Кейт Бергойн – худощавый, мускулистый, сильный и нежный.
– Ему всего лишь за сорок, Пруденс, и он более чем подходит к вашим требованиям. По богатству он соперничает с моим отцом, ну и хорошего происхождения. Его брат – баронет.
Но это брат имеет поместье, а не мистер Дрейдейл, торговец из Дарлингтона.
Они пили чай в маленькой комнате, которую Сьюзен называла своим будуаром. Пруденс жила в Дарлингтоне уже шесть недель и должна была признать, что Сьюзен соблюдает их молчаливый уговор. Она занимала в доме положение сестры, а не бедной родственницы. У нее появились новые платья, шляпки, обувь и все необходимое для леди.
Когда дело касалось счетов, их подписывал Эрон, но деньги исходили от Сьюзен. Женившись, он должен был бы получить все, но по брачному договору ему назначалась определенная сумма в год. Остальная часть приданого принадлежала Сьюзен и будущим детям. За деньгами надзирали доверенные лица, однако окончательное слово оставалось за ее отцом.
Пруденс сочувствовала брату, но не винила Сьюзен. В этом несправедливом мире женщина должна хвататься за любую возможность распоряжаться своей судьбой. Как поступала сама Пруденс.
Генри Дрейдейл, однако, не совсем тот, кто ей подходит.
– Он дважды вдовец, – сказала она. – И у него четверо детей.
– Это счастье – сразу иметь большую семью – и свидетельство того, что скоро у вас родятся собственные дети. Еще чаю?
Пруденс сообразила, что совсем забыла про свою чашку, и отхлебнула
