Все углы комнаты терялись в непроглядной тьме, хотя они должны были освещаться равномерно. Разноцветные корешки книг на полках сверкали яркими красками, словно кто-то выкрутил контраст на полную. Но в пространстве между книгами и нависающими над ними полками зияла смолянистая чернота.
Антон вгляделся внимательнее в эту черноту. И то, что он увидел, показалось ему еще более нереальным и не имеющим смысла. Тьма пульсировала.
– Нет, – хриплым голосом проговорил он. – Это просто плод моего воображения. Я просто ударился головой, когда упал в обморок. Банальное сотрясение. Вспомни аварию, как у тебя все плыло перед глазами, когда ты выбрался из чертовой машины.
Он больно ударил себя ладонями по вискам.
«Это не лучший фрагмент твоей жизни».
Первое, что он тогда увидел, была окровавленная голова его жены, пробившая лобовое стекло, и он сблеванул на асфальт.
«Хватит, – он вновь осмотрел комнату, отгоняя от себя картину из прошлого, и остановил свой взгляд на тьме полок. – Это другое. Все вокруг четкое и статичное. И только эта тень… С ней что-то не так».
Да что, черт побери, могло быть с ней не так? Антон мог подумать, что он спятил. Что, вызывавшие в нем обрывки смутной памяти, непонятные тексты на пожелтевших страницах, вызвали рвоту не бурных воспоминаний, а сумасшествия. «Битые файлы» привели не к «синему экрану смерти», а к «глюкам» и сбоям в системе.
Но разве он что-то вспомнил? Разве он вообще пытался что-то вспомнить?
Ответ пришел неожиданным ощущением страха. Детского ужаса перед темнотой и таящихся в ней жутких тварей. Тварей, которых, как говорила мама, не существует. Но он всегда знал, что они есть. Да, их не было, когда мама была рядом (и он хотел верить ей), но когда она уходила…
Его никогда не хватала за голую лодыжку высовывающаяся из-под кровати холодная рука. Никто не смотрел на него из темного угла своими желтыми, полными голода глазами. И никто и никогда не выпрыгивал на него темным вечером из шуршащих кустов. Так же как никто и никогда не пытался сожрать его в полутемном подвале. Но он всегда знал, что там в темноте что-то есть. Оно не следит, ему это не надо, оно и так знает о нем все. И оно, конечно же, не будет выпрыгивать и хватать его, если есть хоть толика света, приводящая к его обнаружению. Эти монстры хитры и умеют ждать.
Разве не так он думал в детстве, когда ложился спать, полностью укутавшись одеялом, и только тогда зовя маму, что бы она выключила свет в его спальне? Потому что если он выключит свет сам, то может не успеть добежать до кровати. Опять же, он не верил, что даже тогда кто-то выскочит и утащит его, но возможность того, что он почувствует холодные пальцы на своей лодыжке, брали верх над всеми его умозаключениями.
«Но это всего лишь детские страхи», – подумал Антон.
И все же он чувствовал, что боится. Да он знает, что ни под кроватью, ни в шкафу (которого, в общем-то, и нет в его комнате), ни где бы то ни было, никого нет. Монстров нет.
