вся приготовленная еда была съедена, а последняя вымытая тарелка легла на свое место, Антон в нетерпении зашел в свою комнату.
На столе, спокойно дожидаясь его, лежали папки и блокноты. За двадцать четыре года с ними ничего не случилось, и они вполне могли пролежать еще столько же. Вот только Антон более ждать не мог.
На секунду промелькнула мысль, что не стоит бередить потерянную память (прошлое должно оставаться в прошлом), что это ничего не даст, а только принесет новые вспышки боли. Но папки манили. В отличие от того, что было в его голове, что он считал «битыми файлами», эти бумаги были реальными, осязаемыми и видимыми носителями информации. И что бы ее извлечь, не требовалось напрягать извилины где-то «закоротившего» мозга, достаточно было просто прочитать.
Дрожа от предвкушения, Антон сел за стол.
Он отложил блокноты в сторону и разложил папки перед собой. Каждая была пронумерована.
В первой лежали несколько тетрадных листов, полностью покрытых мелким подчерком. Паста от времени выцвела и приобрела светло-сиреневый оттенок. Пробежав взглядом по строчкам, Антон понял, что не везде может разобрать свой детский подчерк.
«Ладно, расшифровкой займемся позже», – подумал он и улыбнулся.
Отложив первую папку, он взял вторую.
Внутри были такие же вырванные из тетради и полностью исписанные листы.
В третьей уже лежала целая тетрадка и несколько маленьких листков с пометками.
В четвертой и пятой добавились белые листы формата A4 с отпечатанным на машинке текстом.
Шестая оказалась пустой.
– И какого? – проговорил он, осматривая папку со всех сторон. – Ни пометки, ни заметки. Хм, – он заглянул в седьмую. – Здесь начатый рассказ.
Он вновь взглянул на папку №6.
«Так, почему же ты пустая?»
За спиной скрипнула дверь, заставив Антона вздрогнуть от неожиданности.
– Ты чего? – спросила Дина, входя в комнату.
– Да так, задумался.
– Ты забыл, – и она положила на стол пожелтевший от времени лист с машинописным текстом. – Коробку я вынесла.
Девочка коротко взглянула на папки и, ничего больше не говоря, вышла, прикрыв за собой дверь.
Когда листок лег на стол, внутри Антона что-то сжалось, а в голове стало пусто. Слова дочери он слышал, словно они доносились из другой части дома, а о том, что она ушла, заметил только когда закрылась дверь.
Вернулось тревожное чувство, отдаваясь в висках отдаленным боем. А где-то посреди пустоты в его голове зазвучал странный мотив. Он казался знакомым, но Антон знал, что слова утеряны, и вспоминать их совсем не хотелось.
Взяв лист в руки, он заметил, что его пальцы дрожат.
«Что за бред, – подумал мужчина. – Это что страх? Из-за этой сраной страницы? Бред».
Тьма – как нечто
