style="font-size:15px;"> Поехали…
Поднялись рано. Красно-алый закат и розовая зорька обещали ветреный день, но мы, по неопытности своей, мало придали этому значения. Было жарко. Пока мой матрос Володя готовил завтрак, я проверил рангоут, фалы и шкоты, опустился в каюту и стал заниматься судовым журналом, записывая в него показания метеоприборов и данные по маршруту, завел в GPS координаты основных точек на маршруте, провел линии маршрута на нашей туристической карте, сходил к Геннадию на яхту и посмотрел на морской карте глубины по маршруту. Геннадий заметил, что давление резко растёт, а это был верный признак усиления ветра. Как гласит старая примета: «При низком барометре первый подъем – шквалов здоровых, наверно, мы ждем».
GPS – спутниковая навигационная система, в то время, была большой редкостью. Навигатор точно определял координаты судна, его скорость, дрейф, направление на заданную точку в маршруте, расстояние до нее и отклонение от курса. У нас на яхте был спутниковый навигатор, но не было навигационных карт, только карта-схема, без обозначения глубин и навигационных опасностей. Мысленно я себя успокаивал тем, что на двух других яхтах были нужные карты и радиостанции.
«Завтрак, Сэээр», – сказал матрос и начал раскладывать по тарелкам овсянку. Поели быстро, и пока Володя мыл посуду и готовил чай, я проверил подвесной мотор и топливный бак. Потом мы подняли кормовой якорь, подтянулись к носовому якорю и подняли грот. Там, где мы стояли, в тени острова ветра не чувствовалось. Готовые к старту, мы спокойно сидели в кокпите и пили чай, наблюдая в бинокль волны на открытой воде. Спорили: есть или нет белые барашки, и нужно или нет сразу взять рифы на гроте. Дело в том, что пока нет «белых барашков» на гребнях волн, ветер считается умеренным и можно не рифиться (уменьшать паруса). А вот когда появляются пенные струи, а потом и барашки, это значит, что ветер сильнее 10 м/с и надо думать о снижении площади парусности. При ветре 13—15 м/с все волны в барашках и пену начинает срывать. По правилам класса «микро» на этих шверботах нельзя ходить в ветер больше 15—17 м/с. Но, как сказал один французский гонщик – всё дело в команде, если она подготовлена, дайте мне тазик для белья, и я пойду через Атлантику.
– Штормовой стаксель можно не ставить, – говорил матрос, – а вот грот надо зарифить.
Матрос не любил сильный ветер и волны, сильный крен и нервозность, а я уже был готов проверить и себя и лодку. В итоге, наблюдая в бинокль белые барашки, решили выходить под генуей (обычного стакселя не было) и зарифленным гротом. На других яхтах все стояло по-штормовому.
В самый последний момент к нам на лодку пересадили одного из матросов по кличке Тормоз, с другой яхты. Мы знали только, что он студент уже 2-го курса, друг сына капитана 3-й яхты и мастер по уринотерапии. Разбираться, почему пересадили, было некогда. Командор дал команду и все, подняв якоря, пошли. В тот момент я
