а высота ее достигала, как мне казалось, метров пяти. Когда лодка съезжала вниз, я видел, как над лодкой нависали гребни спереди и сзади, а пена, летящая над волнами, пролетала над краспицами. Я пропустил тот момент, когда перестал различать границы воды, берега и туч, все слилось в одном круговороте и хаосе звуков. Их оркестр был слышен только на самых гребнях волн, а там внизу он смолкал, как будто музыкантам не хватало воздуха.
Я не помнил, когда и как взял вторые рифы на гроте. Теперь я не просто боролся с ветром и волнами, я боролся за жизнь свою, яхты и матросов. Лодку так кидало и валило, когда мы выезжали на гребень, что привязанный матрос чуть не вылетал за борт. Матрос Володя не выдержал муки и выбрался из каюты в кокпит и сделал тщетных три попытки отлить за борт, но так и не удалось ни против ветра, ни по ветру. Сначала, вопреки всем правилам, он обнял ванты на наветренном борту и простоял так целую вечность, как мне казалось, а потом повернулся не в силах ничего убрать и сказал что-то вроде: «Не получается, не получается». Володя просто лег в кокпите и спустя минуты я услышал: «Уууфф!». Потом, испытав явное облегчение, он сказал что-то вроде: «Прорвемся!». Стоял такой шум, что ничего нельзя было разобрать. Володя остался лежать в кокпите.
Берег мы еще не различали, но физически чувствовали его близость по нарастающему реву прибоя. Я делал все, чтобы отойти от берега подальше, но огромные волны подхватывали и несли маленькую лодочку к скалам. По прибору выходило, что до берега не более мили. Точку поворота на Кижский фарватер в этой круговерти, мы давно проскочили, и сейчас двигались в сторону Южного и Северного Оленьих островов, которые должны были быть где-то рядом. Я помнил, видел их на морской карте у Геннадия. Оставалось вести яхту чисто визуально, и я подумал: «Если через полмили не увидим пристанища, поворачиваю на большую воду и буду уходить от берега».
Я устал, плохо реагировал на волны. После моей ошибки в управлении яхтой, нас накрыла волна и как следует проутюжила, сорвав заодно подвесной мотор с транца. Теперь он болтался где-то под лодкой на страховочном конце – в мозгу промелькнула мысль, «какой я предусмотрительный, поставил петлю из альпинистского фала 12 мм с двойным креплением за специальные скобы – не вырвет, не утащит и о днище не бьёт». Глотнув пару раз воздух и очухавшись, мы с Володей пытались взять парусами ветер, но это нам никак не удавалось. Яхту кидало с борта на борт, волны накрывали нас, и мы ничего не могли понять. Не сразу, но я догадался, что нет ветра, его кто-то «выключил». Бог смилостивился над нами!
– Ветра нет! – закричал я.
– Что? – кричал матрос, пытаясь схватится за леера.
Когда в очередной раз нас вынесло на гребне, мы увидели недалеко, стоящий на якорях сейнер – он напоминал рака, растопырившего клешни, за его кормой были скалы, а цепи якорей
