на следующий день ко мне «постучалось» письмо. Словно синица с глазами-бусинками и желтым галстуком прошлась клювом по монитору компьютера. Письмо было в стильном конверте нежно-весеннего цвета, а я сидела и думала: а может, не открывать? Сколько до этого было писем. И от свиданий уже металлический привкус во рту. И лень куда-то собираться. Покрывать ногти коралловым лаком, маскировать дефекты пудрой и распылять запах от Жака Кавалье9.
Писал некий Матвей, которому знакомые дали мой адрес. Писал коротко, сжато и по существу. Слова наслаивались друг на друга, и получалась ажурная картинка. И не было ничего лишнего и бестактного. Просто вся жизнь, скупо упакованная в десяток предложений.
Он рассказал, что ему сорок лет, разведен, есть дочь и мечты. И нужна женщина, с которой мечты можно было бы воплощать. Упомянул, что крепко стоит на ногах и любит путешествовать.
Я прочла, потрогала фразы и согрелась. От текста исходило тепло. Словно от камина в охотничьем домике.
На снимках был обычный мужчина с волевым подбородком, намечающейся лысиной и плотно сжатыми губами. Глаза цвета зеленых оливок и сушеной дубовой коры, коротко остриженные волосы и высокий лоб четырехугольной формы. Он смотрел прямо в объектив длинным, внимательным и цепким взглядом. В голубой футболке швами наружу и в джинсах классического покроя с пятью карманами и шириной штанины в двадцать сантиметров. На ногах – черные спортивные туфли. Было видно, что он обладает незаурядным интеллектом, практической хваткой и способностями организатора. Потом закрыла крышку ноутбука и окунулась в свой легкий, воздушный, словно взбитый миксером, день. День, в котором еще полностью принадлежала себе.
На следующее утро открыла почту еще раз и стала собираться на работу. Моросил дождь, больше напоминающий пыль. Он шел прямо из космоса и пах порохом. Распустилась сирень, которую моя соседка называла «шамаханской царицей», и ароматный шиповник. Круглолицые одуванчики в зеленых байковых колготах играли в «Море волнуется раз». Их полные ноги с икрами-бутылками очень потели в ворсистой хлопчатобумажной ткани. У соседей проснулась годовалая девочка, и ей включили мультики. Это была азбука для малышей, и экран компьютера подробно объяснял, зачем нужны буквы и слова. И я вдруг поймала себя на мысли: а действительно, зачем? Мы все равно друг друга не понимаем и вкладываем в каждое слово свой исключительный смысл, а в каждое предложение – особую интонацию. Может, причина в разрушении «Священного языка» во время строительства Вавилонской башни? Или в нашем нежелании услышать друг друга? А может, чего-то не учел варшавский окулист Заменгоф, создавая свой искусственный язык эсперанто? И не нужно было брать за основу латынь и оставлять двадцать восемь букв? Может, для лучшего понимания нужна двадцать девятая?
Это было обычное утро среды. Влажная черная земля, немного похожая на козинаки, источала аромат тахинной халвы. На тарелке досыхали кусочки задеревеневшего сыра, забытого еще с вечера.
Жак Кавалье – известный парфюмер, который 25 лет совершенствовал жасминовый аккорд. Обладатель парфюмерного «Оскара». Создатель 30 неповторимых ароматов-хитов.
