в бинокль: в запотевших окружьях стекол близко показались развалины домов, скошенные, будто косой, свинцом мелкокустье с бурым лоскутьём не опавшей листвы. Временами автоматные очереди тянули над головой близкий смертельный высвист. Но снайпер хранил обет молчания.
«Хрен его знает, может…действительно поменял позицию сволочь. – Он ещё раз вьедливо оглядел вражеские пределы. За первым рубежом тянулись на юго-запад глубоко эшелонированные линии обороны противника. «Крепко обустроились фрицы, как у себя дома…Их тут и впрямь понабилось больше, чем в Берлине…Тьфу, пропасть! Как собак не резанных…» На закопчёном порохом лице Марата треснула усмешка, таившая жесткое презрение. Рысьи глаза от улыбки не мягчели, неприступно сохраняли неяркий свой блеск. Ничего особенного, бросающегося в глаза в старшем сержанте не было, – всё было обычно, лишь твёрдо загнутые челюсти да глаза, в гневе ломающие встречный взгляд, выделяли Нурмухамедова из гущи остальных лиц.
– Ага, зашевелились крысёныши..– увеличительные линзы приблизили серые пятна фигур, рубленные топорные контуры тяжёлых немецких танков. Левее и ближе, у заводских корпусов «Баррикады», где стояла задрав в небо дуло подбитая советская зенитка, он разглядел два чёрных легковых автомобиля, четыре бронетранспортёра битком набитых солдатами…Тут же находилось плотное оцепление из спецбатальона карателей с овчарками…Господа офицеры стояли несколько в стороне и, наблюдая, как конвой гоняет по широкому задворью пленных иванов, курили, порою наставнически вмешивались в распоряжения фельдфебелей и унтер-офицеров.
…Глядя на вылощенных, подтянутых офицеров Вермахта и СС в нарядных мундирах, Нурмухамедов классовой ненавистью чувствовал между собой и ими непреодолимую незримую стену: там аккуратно с немецкой педантичностью пульсировала своя, по-господски нарядная, праздно-строгая, иная жизнь, без грязи и вшей, холода и голода, без страха перед заградотрядами НКГБ, частенько употреблявших зубобой и не только…
Ах, эти чёрные тонко-хромовые плащи –сапоги! Ах, эти дьявольски красивые мундиры! Эта форма – сталь с серебром плетёных погон, – -от лучших дизайнеров и закройщиков «Нugo Boss». Эти тевтонские каски, железные кресты, дерзкие, щегольские изломы фуражек с крылатым орлом…выверенная строгость и стать офицерского кителя, галифе, практичный набор ремней-пряжек и безупречно подогнанных по размеру шинелей.
…глядя на это гнетущее великолепие – мундирную силу Третьего Рейха; на эти надменные холёные лица господ нового миропорядка, на их гордые выправки, по-хозяйски самоуверенные походки… Он вдруг, как ожог, ощутил дёрганную конвульсию своих губ. И такая в нём вспыхнула ненависть, бешенство до белых бельм в глазах, застилавшее зловещее изображение чёрной паукорукой свастики, волчьего крюка на развивающихся на ветру боевых знамёнах…Ненависть к жестокому, разгромившему цветущий город врагу, что он едва удержал в себе, ударявшейся о стиснутые зубы звериный рык. Он стоял ослеплённый, и сквозь бельма просвечивал мерзкий, шевеливший чёрными лапами на ветру фашистский жупел.
– Чёртовы
