открыть глаза от ощущения наслаждения, полностью заполняемого всё внутри. Нежный мотив, который одолел им, заставил сделать это преступление века, – он покорился ею такой безрассудной и в тоже время рассудительной маленькой женщине. Её поцелуям нельзя было не верить, губами Катарина вскрывала самые потайные двери, настойчиво и нежно покрывала его тело без точек и запятых. В этом была её благодарность Богу за него. Даа… В её поцелуях была сплошная благодарность. Её влажное лоно уже зазывало его, пуская сок тело то напрягалось, то отпускало всю натянутость. И тогда она становилась податливой рукам, отдаваясь зову нежности. Катя как белый рояль до блеска начищенный ждала своего часа, чтобы исполнить вечную мелодию любви. Он не спешил. Теперь она в его руках, она у него ближе, чем кто-то может себе представить, наслаждался. Она была причиной его наслаждения. Власть повиновалась их силе, являясь источником вдохновения. Его губы выражали самую нужную необходимость сейчас, она как сочный наливной плод, что хочется сорвать с дерева на самой верхушке. Саша знал это, чувствовал всем своим сердцем, которое сейчас было в её власти. Смелая и застенчивая, будто признаваясь в своей причастности к нему, в своей необходимости быть в его жизни она стоном оглашала свой приговор. БЕРИ МЕНЯ, – негласным призывом звучала она. В каждой ноте пустота, которую хочет заполнить сейчас им. И он начал.
– Ооо, Бооооже. – Шептали её губы. – Дааа… – Изливал её полуголос, словно звук, распространяющийся от виска до виска. Осторожно, словно проводя пальцами по клавишам, он методично изучал её тело губами, руки обхватили её бёдра медленно в такт с её сердцем стук. Она настраивала свою частоту.
Не было в тот момент другой жизни. Вообще ничего не могло быть главнее. Это как кислород, тогда ты понимаешь его связь с собой, когда появляешься на свет при рождении.
Ночь принадлежала им. Эта ночь была её. И город принадлежал им обоим. И время с ними заодно. Будто оказались на другой планете они знакомились. Катя встала, подойдя к шкафу-стенке, что был напротив кровати, взяла чёрную шляпу с широкими полями, надела на себя возле зеркала и пристально всмотрелась в отражение. На её стройное обнаженное тело падал теплый свет от гирлянд, вывешенных на лоджии, она запела:
– Упала шляпаааа. Упала на поооол. И ветром шляпу – шляпу у неслооооо. Всё перемееенится роднаааая. Всё переменится поймииии. А жизнь хорооошая таккаааая. Ты улыбнись и обнимииии. – Улыбнувшись, она прошлась по комнате, будто проверяя всё ли на месте и нырнула обратно к Саше. Саша лежал на развёрнутом диване, глядя на неё.
– У нас есть водичка попить? – Спросил он. Чувство собственности зарождается, наверное, именно с этой фразы. «У нас!»
– Эхом пронеслось у неё в голове. Она тут же встала, босиком направилась к холодильнику:
– Есть. – Отвечает она. Саша заметил, стоящую пятилитровую бутылку с водой. – Тебе холодненькую или тёплую? – Радостно спрашивает она его, готовая достать из холодильника бутылочку холодной воды.
– Холодненькую. –
