style="font-size:15px;"> – Совсем. Если, конечно, он проходит нормально. А если ненормально, так все равно смысла нет пристегиваться.
Пижон поправил подушку и улегся на койке, здраво рассудив, что никакие разговоры о прыжке личного опыта все равно не заменят, а посему последние полчаса можно просто молча полежать. Кто его знает, что будет потом? До Весты, конечно, тоже через «подвал» добирались. Но тогда все боя ждали, бояться как-то времени не нашлось, и не запомнилось почти ничего.
Ула рассказывала о двух предыдущих экспедициях, в которых ей довелось побывать, Пендель, убедившись, что спорщики прекратили орать надолго, уже заснул и даже начал похрапывать. А Тихий, в сотый раз изничтожив «секретаря» в шахматы, теперь с тем же скучающим видом играл в бессмертного «сапера». И не надоедало ведь ему! Впрочем, Тихий – он и есть Тихий.
Вот кому прозвища придумывать не пришлось. Когда-то давно, еще в школе, на пионерской линейке в конце года, завуч и директор рассказывали большущему московскому начальству о достижениях вверенного им учебного заведения. С чего и почему принесло это начальство в самую обычную среднюю школу Набережных Челнов, осталось для Пижона загадкой. Но он помнил, как по одному вызывали из строя отличников и отличниц, победителей конкурсов и олимпиад. Его, кстати, тоже вызывали. Заодно и приз тогда вручили – два тома Маяковского за какой-то литературный конкурс. Айрата выдернули – как же, непобедимый дзюдоист, областного, шайтан их дери, уровня. А начальство из Москвы понимающе улыбалось в ответ на шутки завуча: мол, Азат у нас, конечно, мастер пера и в будущем наверняка станет известным писателем, но пока он больше известен как расписыватель свежеокрашенных стен в родной школе. А Айрат, без сомнения, заслужит олимпийские медали, если, конечно, он оставит свою привычку драться с каждым встречным-поперечным. В общем, из пятнадцати удостоившихся особого внимания пионеров четырнадцати мягко погрозили пальчиком. И только про Азамата завуч сказала с гордостью:
– Очень тихий мальчик.
– И все? – удивилось начальство.
– Ах, да нет, конечно, – спохватилась завуч, – Азамат у нас математик. Победитель областной олимпиады. Имеет разряд по шахматам…
– Ах, по шахматам, – понимающе улыбнулось начальство, – ну шахматисты – они все тихие.
Московская тетенька и завуч разговаривали рядом со стоящим на крыльце микрофоном. Слово «тихий» носилось по двору, гулко отражалось от стен, само себя перекрикивало. Азамат мучительно краснел.
– Очень хороший ученик, настоящий пионер, – завуч покачала головой, – один такой на всю школу.
Азамат насупился, сверкнул глазами и сообщил громко и отчетливо:
– Я вчера окно разбил. Большое. В булочной.
Первыми начали смеяться родители, что стояли позади любимых чад, терпеливо пережидая официальную часть выпускного дня. За ними – благо в последний день учебы о дисциплине можно и позабыть – грохнули старшеклассники. И лишь чуть погодя, после коротенькой, но такой многозначительной паузы, рассмеялись завуч
