в растерянности пожала плечами. От волнения у неё перехватило дыхание.
– Молчишь, подружка.
– Спасибо большое, – ляпнула Диляра-ханум, – но ведь она ещё ребёнок. К тому же в институт поступать надо.
– Кто же их собирается женить сейчас. Только вот в столице соблазнов много, мало ли что может случиться.
Директриса обняла Диляру-ханум за плечи.
– Дети у нас красивые. Такой товар долго не залёживается.
Диляра-ханум согласно закивала головой и добавила невпопад: – Но…
Директриса нахмурила брови.
Бедная женщина осознала, что своим глупым «но» может вместо сватьи заполучить врага.
– …наши дети, – закончила она фразу, – что скажут они?
– Ты права, моя милая, – сказала Земфира-ханум, – сейчас конец двадцатого века. Мнение детей – условие важное. Но не главное. Ты меня поняла, надеюсь?
Она многозначительно посмотрела на собеседницу. Та кивнула головой.
– Знаешь, почему я твою дочь выбрала? – сказала директриса, словно рассуждая сама с собой: – Красивую и образованную найти легко, но чтобы она была к тому же работящей, воспитанной и покладистой – ох как трудно.
Диляра-ханум всеми силами старалась изобразить на лице согласие с каждым словом, слетавшим с губ Земфиры-ханум. Но её, уже почти поверившую в счастье своё и дочери, продолжали терзать сомнения. Что скажет Айтекин с её независимым характером и порой ослиным упрямством?
– Лучшей кандидатуры для моей дочери я и представить не могу, – сказала она, – но вы же понимаете: должно быть чувство.
– Что скрывать, Эмину Айтекин нравится, – сказала директриса, – но о моих планах он ничего не знает. Поговорю. Разъясню.
Она лгала. С сыном разговор уже состоялся, причём по его инициативе. Но этого матери Айтекин знать было не обязательно.
– Я тоже поговорю с дочкой, – сказала Диляра-ханум и добавила, – и тоже разъясню.
Женщины заговорщически улыбнулись друг дружке.
– Ну что, сватья, решено? – сказала мать Эмина.
– Решено, – ответила мать Айтекин.
Женщины обнялись. Сделка состоялась. Завязан первый узел. За ним последует второй, третий, и с каждым последующим связь будет всё прочнее, а узлы всё крепче и запутаннее.
III
Полдень. Удобно устроившись в кресле-качалке на веранде, Айтекин тщетно пыталась заставить себя заняться биологией. С этим предметом у неё нелады. А ведь через месяц – полтора ей поступать в медицинский. Но одно дело изучать человеческий организм, лечить людей, и совсем другое – копаться во внутренностях жучков и паучков, которых она ненавидит и боится столь же сильно, сколь и мышей.
В прелестную головку лезли разные мысли, но общая тема одна: Эмин и Заур, Заур и Эмин. И вопрос один – кто. Посоветоваться не с кем. Матери не скажешь, стыдно, хотя ясно, кто ей может понравиться.
