style="font-size:15px;"> Так было указано в описании, приложенном к завещанию; однако книга, которую торжественно доставили в Дом Близнецов, оказалась – ко всеобщему изумлению – испорченной. В ней не хватало сорока страниц, причем именно тех, где помещались миниатюры. Потеря представлялась невосполнимой, поскольку именно иллюстрации могли прояснить многие "темные места", коими изобиловала старинная рукопись.
Вот над этими-то неясностями и бился Соллий, уже не первый месяц тщась прояснить хоть немногие из них. Не раз досадовал он вслух на похитителя: "картинки" ему, неведомому дурню, глянулись! Сидит теперь, небось, где-нибудь у себя в берлоге. Любуется, удовольствие получает. Еще и перед друзьями похваляется. Мол, сокровищем завладел. Невежда.
Или, что представлялось Соллию еще хуже, вор мог оказаться вовсе не невежественным любителем "картинок". Наоборот – высокообразованным ценителем произведений искусства. В таком случае, вина его вообще не имеет границ. Он-то, в отличие от полуграмотного воришки, должен представлять себе, какой ценностью обладает рукопись, какое значение она имеет для тех, чье ремесло – целительство, помощь страдающим людям!
Но кем бы ни оказался вор, а о том, что многие людские страдания, проистекающие от недугов, возможно было бы существенно облегчить с помощью этих "картинок", – об этом он не подумал. Пристрастие к прекрасному – оно, оказывается, тоже иной раз не к добру ведет.
К концу дня Соллий так устал, расшифровывая многочисленные сокращения, превращавшие старинный текст в настоящую шараду, что у него уже в глазах рябить начало. Дописал, превозмогая себя, скорописью на чистом листе последний абзац. Решил, что перебелит уже завтра – на свежую голову. И глаза будут лучше видеть, и рука будет не в пример тверже, чем сейчас, когда уже какие-то корявые чертики перед глазами в воздухе зарябили.
"О видах мяса. Мясо медведей непитательно и неудобоваримо, вызывает дрожание в нервах и бессилие в членах. Мясо старых кур является сухим по природе; бульон же из него, будучи выпит, изгоняет влажность из кишок…"
Соллий отложил остро отточенную палочку. Помотал головой, силясь прогнать усталость, но понял: тщетно. Сегодня он больше ничего путного сделать не сможет. Что ж, завтра тоже будет день. Так, бывало, приговаривал брат Нонний, загоняя спать расшалившегося мальчишку, которому все было мало – хотелось бегать с мячом по длинным, прохладным галереям. Соллий вздохнул. Брат Нонний давно уже умер. Светлый, радостный был старик. И скончался легко – во сне. На его могиле так и написали: "Здесь спит Нонний".
– Все еще работаешь?
От неожиданности Соллий вздрогнул. По пустой, темной библиотеке шел к нему брат Гервасий. От него, как всегда, терпко пахло какими-то пряными снадобьями.
– Я уже закончил, брат Гервасий. Завтра продолжу.
Брат Гервасий взял со стола лист, исписанный Соллием. Близоруко щурясь, прочел:
– "Мясо
