тогда были на Уране?
– Вы знаете, что случилось?
– Я знаю, что внешние планеты пострадали гораздо сильнее внутренних.
– Ничего вы не знаете. Но это правда: пострадали. – Ридра сделала глубокий вдох; неожиданно нахлынули воспоминания. – Хотя, чтобы об этом рассказывать, одного бокала мало. Из больницы меня выписали с подозрением на повреждение мозга.
– Повреждение мозга?
– Недоедание – об этом вы слышали. Плюс нейрочума.
– О чуме я тоже слышал.
– В общем, меня отправили на Землю к тете с дядей на лечение. Только нейротерапия мне была не нужна. И я не знаю, в чем тут дело, в психологии или физиологии, но после всего этого у меня развилась абсолютная вербальная память. В принципе она почти такой у меня и была всю жизнь, так что ничего удивительного. Но добавился и абсолютный слух.
– Обычно у таких людей еще и способность к молниеносным вычислениям и превосходная зрительная память? Да, шифровальщику очень кстати.
– Я неплохо знаю математику, но считать, как калькулятор, не могу. В тестах на визуализацию и пространственные отношения у меня довольно высокие показатели – цветные сны и все такое, – но абсолютная память относится только к словам. К тому времени я уже начала писать. Летом устроилась на госслужбу переводчицей и начала осваивать шифры. Скоро стало ясно, что у меня есть особый… дар. Шифровальщик из меня так себе. Не хватает терпения корпеть над чем-то, что написала не ты. И нервничаю страшно. В итоге целиком ушла в поэзию. Но этот «дар» иногда меня даже пугал. Бывало, навалится куча работы, а хочется заниматься совсем другими делами, да еще и боишься схватить от начальника нагоняй, и вот в такие моменты вдруг все, что я знала о вербальной коммуникации, как-то разом сходилось в голове в одну точку и мне становилось легче взять и прочитать зашифрованный текст, чем сидеть, и переживать, и мучиться с ним дальше. – Она взглянула на свой бокал. – В общем, понемногу я научилась своим даром управлять. К девятнадцати годам меня уже знали как девчушку, которая может разгадать что угодно. Наверное, пригодилось чувство языка: я быстрее улавливала закономерности – вот как с Вавилоном по наитию почувствовала грамматический строй.
– А почему оставили службу?
– Две причины я уже называла. Третья же в том, что мне просто-напросто захотелось попользоваться даром для себя. В девятнадцать я уволилась из армии, ну и… вышла замуж и начала писать всерьез. Через три года появилась первая книга. – Она пожала плечами, улыбнулась. – А что было дальше – читайте стихи. Там все написано.
– И теперь на планетах пяти галактик все ищут в ваших строках ключ к тайне совершенства, любви, одиночества.
Эти три слова вскочили в конец его предложения, как бродяги в товарняк. Она стояла перед ним и была совершенна. А он, вырванный из привычного военного окружения, чувствовал себя безнадежно одиноким и влю… Стоп! Этого не может быть, это смехотворно, да и чересчур примитивно, чтобы объяснить,
