не был собой, если бы не отыскал в плане слабое место:
– Мы разобрались с алчностью Одноглазого, но по-прежнему находимся между молотом и наковальней.
– Пускай потешится, – ответил Гоблин. – Так быстрее. Да и нам не придется слушать его жалобы, пока не зароем его в землю и не придавим сверху камнем. Говори, о мудрейший.
Он продолжил сборы. Остальные тоже. Они будут слушать меня, но не слышать.
– Старик понимает, что эта девчонка – не Тидэс Эльба. Как поведут себя местные, когда мы вломимся в святилище и схватим послушницу, которая виновата лишь тем, что приглянулась Молчуну?
– Костоправ, таков приказ, – возразил Эльмо. – И мы его выполним, а что дальше – не наша забота. Пускай разбираются те, кому за это платят. Ты не в их числе. Твоя работа – стоять сзади и затыкать дырки в головах болванов, что забыли пригнуться.
Он был прав.
– Не знаю, что на меня нашло.
По правде говоря, я действительно не знал.
Марширующий взвод распугал местных жителей, но особо любопытные последовали за нами, держась на почтительном расстоянии.
Я шагал рядом с Гоблином.
– Чем вы с Одноглазым занимались те два дня у Хромого?
Широкий бледный лоб Гоблина избороздили морщины.
– У Хромого? Мы не были у Хромого.
– Что?! Но Старик сказал, что вы идете с ним на задание. Уродец сам при этом присутствовал. Вас не было два дня, а потом вы вернулись с намерением выполнить план, который мы уже сочли самоубийственным.
– Два дня? Уверен?
– Точно. Спроси у Эльмо.
Колдун задумался. Спустя полсотни шагов он произнес:
– А что говорит Капитан?
– Ничего. Пока у Старика на шее сидит самый гнусный из Взятых, из него клещами слов не вытянешь.
Сотня шагов в тишине. Огромный уродливый купол храма Оккупоа господствовал над окрестными зданиями. Высотой более восьмидесяти футов, храм напоминал гигантский улей; сплошь сделанный из бетона, он претендовал на звание мелкого чуда света. У инженеров-энтузиастов он, должно быть, вызывал благоговейный трепет. За время постройки его строители успели состариться.
Большинству жителей Алоэ на все это было начхать.
Гоблин продолжал молчать, но выглядел при этом вполне удовлетворенным недавними малоприятными открытиями.
Ко входу в храм вела двухъярусная лестница: нижний марш – из семи ступеней, верхний – из шести. Числа наверняка что-то символизировали. Подступёнки были из гранита – серые с вкраплениями белого. Колонны и стены – из зеленовато-серого известняка, простого в обработке, но нестойкого против выветривания. Западный фасад храма покрывали строительные леса.
День был непраздничный; для сбора пожертвований с прихожан – слишком рано. В храме царила тишина.
Поднимаясь по тринадцати ступеням, я размышлял над загадкой Тидэс Эльбы. Я опросил всех известных мне жителей
