полны ветра и огня, но только в те моменты, когда ничем не рискуют.
Джеса почувствовала себя немного спокойнее.
– Вы уверены, миледи?
– Запомни то, что я тебе скажу: свадьба, пусть и довольно глупое событие, пройдет гладко. Ингадарины так счастливы, что могут связать себя с Друсисом, что будут игнорировать Санцеллан Маистревис, даже если начнется пожар и загорится земля, чтобы не останавливать церемонию.
Новость о смерти принцессы Иделы прокатилась по дворцу герцога Салюсера, опередив Мириамель. Когда она шла вдоль, как ей казалось, бесконечных рядов дворян, вышедших ее встретить во дворе, на ступеньках и в огромном открытом холле Санцеллана она услышала не меньше соболезнований, чем приветствий.
Почти весь предыдущий день Мириамель провела подавленная скорбью по своим внукам и гневом на себя за то, что подумала (и сказала, во всяком случае, Саймону) так много жестоких слов об умершей женщине. И еще ее тревожила мысль, что мужу придется в одиночку нести бремя смерти Иделы. Мири знала, что он болезненно воспринимает такие события, и ему не под силу снимать и надевать маску короля так же легко, как это делала она, ведь Мириамель выросла при королевском дворе.
«О, мой дорогой Саймон, как много я бы отдала, чтобы быть сейчас с тобой».
И вновь Мири ощутила стыд за то, что вынудила его остаться дома, а сама отплыла в Наббан. Да, здесь предстояло сделать важные вещи, но складывалось впечатление, что Бог напоминает ей, что нет обязательств более святых, чем семья и брак.
И когда перед ней никого не было, Мириамель незаметно сотворила Знак Дерева и вознесла безмолвную молитву Матери Бога.
«Элизия, стоящая над всеми смертными, Королева Неба и Моря, вступись за взывающую к тебе, и пусть твоя милость снизойдет на эту грешницу».
Большой колокол в Санцеллан Эйдонитисе, находившийся рядом, во дворце ликтора, пробил дважды, отмечая прошедший час, прежде чем Мириамель прошла мимо всех, кто делал ей добрые пожелания, искал ее внимания и просто удовлетворял собственное любопытство, и она вместе с ближайшими сторонниками смогла удалиться во внутренние помещения Санцеллан Маистревиса, чтобы немного отдохнуть. Она была рада снова увидеть герцогиню Кантию, которая сердечно расцеловала ее в обе щеки. Герцог Салюсер, пусть и более сдержанный в своем приветствии, произнес все правильные слова с восхитительной искренностью, и благодарная Мири отдала дань их сыну и дочери. Красивый и надменный брат герцога Друсис поцеловал ей руку и приветствовал, хотя она и почувствовала напряженность в его улыбке – очевидно, ее появление не слишком его обрадовало.
Теперь, когда ее окружали не только собственные солдаты, но и гвардия герцога, Мириамель почувствовала себя спокойнее и поняла, как сильно устала. Ей казалось, что ее платье сделано из дерева, у нее отчаянно болели ноги, но в зале не нашлось места, где она бы могла присесть. Пока ее придворные дамы возбужденно переговаривались
